| Вчера — среда, 14 ноября 2018 г. |
|
| Неудачно съездила ^^" Утонувшая в мечтах 11:16:14 |
 | 
Ездила на олимпиаду по обществознанию (мне ещё скоро несколько предстоит). Вообще недовольна тем, как там всё проходило. Ребята, которые учились в той школе, в которой проходила сама олимпиада, постоянно жульничали и пользовались телефонами, интернетом, чтобы найти ответы на вопросы.
Ужасно бесит, когда ты стараешься всё делать честно,а остальные играют совсем не по правилам, а потом получает призовые места ><
 |
| | |
|
| Коварная Каллисто Верховная боль в сообществе 10:35:57 |
 | — Проклятый Юпитер! — зло пробурчал Эмброуэ Уайтфилд, и я, соглашаясь, кивнул.
— Я пятнадцать лет на трассах вокруг Юпитера, — ответил я, — и слышал эти два слова, наверно, миллион раз.
Должно быть, во всей солнечной системе не существует лучшего способа отвести душу.
Мы только что сменились с вахты в приборном отсеке космического разведывательного судна «Церера» и устало поплелись к себе.
— Проклятый Юпитер, проклятый Юпитер! — хмуро твердил Уайтфилд. — Он слишком огромен. Торчит здесь, у нас за спиной, и тянет, и тянет, и тянет!
Всю дорогу надо идти на атомном двигателе, постоянно, ежечасно сверять курс.
Ни тебе передышки, ни инерционного полета, ни минуты расслабленности! Только одна чертова работа!
Подробнее…Тыльной стороной кисти он отер выступивший на лбу пот. Он был молодым парнем, не старше тридцати лет, и в глазах его можно было прочитать волнение, даже некоторый страх.
И дело здесь было, несмотря на все проклятия, не в Юпитере. Меньше всего нас беспокоил Юпитер. Дело было в Каллисто! Именно эта маленькая светло-голубая на наших экранах луна, спутник гиганта Юпитера, вызывала испарину на лбу Уайтфилда и уже четыре ночи мешала мне спокойно спать. Каллисто! Пункт нашего назначения!
Даже старый Мак Стиден, седоусый ветеран, в молодости ходивший с самим великим Пиви Уилсоном, с отсутствующим видом нес вахту. Четверо суток прочь, и впереди еще десять, и в душу когтями впивается паника…
Все мы восемь человек — экипаж «Цереры» — были достаточно храбрыми при обычном ходе вещей. Мы не отступали перед опасностями полудюжины чужих миров. Но нужно нечто большее, чем просто храбрость, для встречи с неизвестным, с Каллисто, с этой «загадочной ловушкой» солнечной системы.
По сути дела, о Каллисто был известен только один зловещий, точный факт. За двадцать пять лет семь кораблей, каждый совершеннее предыдущего, долетели туда и пропали. Воскресные приложения газет населяли спутник всевозможными существами, от супердинозэвров до невидимых созданий из четвертого измерения, но тайны это не проясняло.
Наша экспедиция была восьмой. У нас был самый лучший корабль, впервые изготовленный не из стали, а из вдвое более прочного сплава бериллия и вольфрама. У нас были сверхмощное оружие и наисовременнейшие атомные двигатели.
Но… но все же мы были только восьмыми, и каждый это понимал.
Уайтфилд молча повалился на койку, подперев подбородок руками. Костяшки пальцев у него были белыми. Мне показалось, он на грани кризиса. В таких случаях требуется тонкий дипломатический подход.
— Как ты, собственно, оказался в этой экспедиции, Уайти? — спросил я. Ты, пожалуй, еще зеленоват для такого дела.
— Ну знаешь, как бывает. Тоска вдруг напала… Я после колледжа занимался зоологией — межпланетные полеты необычайно расширили это поле деятельности. На Ганимеде у меня было хорошее, прочное положение. Но надоело мне там, скука зеленая. Во флот я записался, поддавшись порыву, а затем, поддавшись второму, завербовался в эту экспедицию. — Он с сожалением вздохнул. — Теперь я немного раскаиваюсь…
— Нельзя тек, парень. Поверь мне, я человек опытный. Если ты запаникуешь, тебе конец. Да и осталось-то каких-нибудь два месяца работы, а потом мы снова вернемся на Ганимед.
— Я не боюсь, если ты это имеешь в виду, — обиделся он. — Я… я… Он долго молча хмурился. — В общем, я просто измучился, пытаясь представить, что нас там ждет. От этих воображаемых картин у меня совсем сдали нервы.
— Конечно, конечно, — заверил я. — Я ни в чем тебя не виню. Наверно, мы все через это прошли. Только постарайся взять себя в руки. Помню, однажды в полете с Марса на Титан у нас…
Я не хуже любого другого умею сочинять небылицы, а эта басня мне особенно нравилась, но Уайтфилд взглядом заставил меня умолкнуть.
Да, мы устали, нервы у нас сдавали; и в тот же день, когда мы с Уайтфилдом работали в кладовой, поднимая ящики со съестными припасами на кухню, Уайти вдруг, запинаясь, сказал:
— Я мог бы поклясться, что в том дальнем углу не одни ящики, что там есть еще что-то.
— Вот что сделали с тобой твои нервы. В углу, конечно, духи, или каллистяне, решили первыми напасть на нас.
— Говорю тебе, я видел! Там есть что-то живое.
Он придвинулся ближе. Нервы его так накалились, что на миг он заразил даже меня; мне вдруг тоже стало жутко в этом полумраке.
— Ты спятил, — громко сказал я, успокаивая себя звуком собственного голоса. — Пойдем пошуруем там.
Мы стали расшвыривать легкие алюминиевые контейнеры. Краешком глаза я видел, как Уайтфилд пытается сдвинуть ближайший к стене ящик.
— Этот не пустой. — Бормоча себе под нос, он приподнял крышку и на полсекунды застыл, Потом отступил и, наткнувшись на что-то, сел, по-прежнему не сводя глаз с ящика.
Не понимая, что его так поразило, я тоже взглянул туда — и обомлел, не сдержав крика.
Из ящика высунулась рыжая голова, а за ней грязное мальчишеское лицо.
— Привет, — сказал мальчик лет тринадцати, вылезая наружу. Мы все еще оторопело молчали, и он продолжал: — Я рад, что вы меня нашли. У меня уже все мышцы свело от этой позы.
Уайтфилд громко, судорожно сглотнул:
— Боже милостивый! Мальчишка! «Заяц»! А мы летим на Каллисто!
— И не можем повернуть назад, — сдавленно проговорил я. Разворачиваться между Юпитером и спутником — самоубийство.
— Послушай, — с неожиданной воинственностью напустился Уайтфилд на мальчика, — ты, голова, два уха, кто ты вообще такой и что ты здесь делаешь?
Парнишка съежился — видать, немного испугался.
— Я Стэнли Филдс. Из Нью-Чикаго, с Ганимеда. Я… я убежал в космос, как в книжках. — И, блестя глазами, спросил: — Как, по-вашему, мистер, будет у нас стычка с пиратами?
Без сомнения, голова его была заморочена «космической бульварщиной». Я тоже в его возрасте зачитывался ею.
— А что скажут твои родители? — нахмурился Уайтфилд.
— У меня только дядя. Не думаю, чтобы его это особенно беспокоило. — Он уже справился со своим страхом и улыбался нам.
— Ну что с ним делать? — Уайтфилд растерянно обернулся ко мне.
Я пожал плечами.
— Отвести к капитану. Пусть капитан и ломает голову.
— А как он это воспримет?
— Нам-то что! Мы тут ни при чем. Да и ничего ведь с таким делом не попишешь.
Вдвоем мы поволокли парнишку к капитану.
Капитан Бэртлетт знает свое дело, и самообладание у него удивительное. Крайне редко дает он волю чувствам. Но уж в этих случаях он напоминает разбушевавшийся на Меркурии вулкан, а если это явление вам незнакомо, значит, вы вообще еще не жили на свете.
Сейчас чаша терпения капитана переполнилась. Рейсы к спутникам всегда утомительны. Предстоящая высадка на Каллисто являлась для капитана более серьезным испытанием, чем для любого из нас. А тут еще этот «космический заяц»?.
Снести такое было немыслимо! С полчаса капитан очередями выстреливал отборнейшие проклятия. Он начал с солнца, а затем перебрал весь список планет, спутников, астероидов, комет, не пропустив даже метеоров. Только дойдя до неподвижных звезд, он наконец выдохся.
Но капитан Бэртлетт не дурак. Кончив браниться, он понял, что, если положения нельзя исправить, к нему надо приспособиться.
— Возьмите его кто-нибудь и умойте, — устало проворчал он. — И уберите на время с моих глаз. — Затем, уже смягчаясь, притянул меня к себе. — Не пугай его рассказами о том, что нас ожидает. Эх, не повезло ему, бедняжке.
После нашего ухода этот добрый старый плут срочно связался с Ганимедом, чтобы успокоить дядю мальчишки.
Конечно, мы в это время не подозревали, что малыш окажется для нас поистине божьим даром. Он отвлек наши мысли от Каллисто. Он дал им другое направление. Благодаря ему напряжение последних дней, почти достигшее уже предела, улеглось.
Было что-то освежающее в природной живости этого мальчишки, в его очаровательной непосредственности. Он бродил по кораблю, приставая ко всем с глупейшими вопросами. Он ежеминутно ждал боя с пиратами. А главное — он упорно видел в каждом из нас героя «космических комиксов».
Это последнее льстило, понятно, нашему самолюбию, и мы соперничали друг с другом по части всяких басен. А старый Мак Стиден, являвшийся в глазах Стэнли полубогом, превзошел самого себя и побил все рекорды в области вранья.
Особенно мне запомнился словесный поединок, случившийся на исходе седьмого дня. Мы достигли как раз середины пути и готовились начать торможение. За исключением Хэрригана и Тули, несших вахту у двигателей, все мы собрались в приборном отсеке. Уайтфилд, вполглаза посматривая на пульт, как обычно, завел речь о зоологии:
— Есть такой род слизняка, который водится только в Европе и называется «каролус европис», но больше известен как «магнитный червь». Длина его около шести дюймов, цвет аспидно-серый, и ничего более противного, чем это создание, нельзя себе и представить. Мы, однако, занимались его изучением целых шесть месяцев, и я никогда не видел, чтобы старик Морников приходил из-за чего-нибудь в такое возбуждение, как из-за этого червя. Видите ли, он убивает своеобразным магнитным полем. Вы помещаете в одном углу комнаты его, а в другом, скажем, гусеницу. И уже через пять минут она сворачивается клубком и погибает. И вот что любопытно. Лягушка для этого червя слишком велика, но, если вы обернете ее железной проволокой, магнитный червь убьет и ее. Вот почему мы узнали о наличии у него магнитного поля: в присутствии железа сила его больше, чем вчетверо, возрастает.
Рассказ произвел впечатление.
Джо Брок пробасил:
— Если то, что ты говоришь, правда, я чертовски рад, что эти штуки такие маленькие.
Мак Стиден потянулся и с подчеркнутым безразличием подергал свои седые усы.
— По-твоему, этот червь необыкновенный. Но он не идет ни в какое сравнение с тем, что я однажды видел… — Он в раздумье покачал головой, и мы поняли, что нас ожидает тягучая и жуткая история. Кто-то глухо заворчал, но Стэнли так и расцвел, почувствовав, что ветеран готов разговориться.
Заметив его сияющие глаза, Стиден обратился непосредственно к нему:
— Я был тогда с Пиви Уилсоном… Ты ведь слышал о Пиви Уилсоне?
— О да! — Глаза Стэнли засветились благоговейным восторгом перед памятью героя. — Я читал книги о нем. Он был величайшим астронавтом!
— Да, можешь поклясться всем радием Титана, малыш! Ростом он был не выше тебя и весил не больше ста фунтов, но он стоил впятеро против своего веса. Мы с ним были неразлучны. Без меня он никогда не отправлялся в полет. На самые опасные задания он всегда брал с собой меня. И я от него не отходил. — Он сокрушенно вздохнул. — Только сломанная нога помешала мне быть с ним в его последнем полете… — Спохватившись, он замолчал.
На нас повеяло холодным дыханием смерти. Лицо Уайтфилда посерело, капитан странно скривил рот, а у меня душа сразу ушла в пятки.
Никто не проронил ни слова, но каждый из нас думал об одном: последний полет Уилсона был к Каллисто. Он был вторым — и не вернулся. Мы были восьмыми.
Стэнли удивленно переводил взгляд с одного на другого, но все мы старательно избегали его глаз.
Капитан Бэртлетт первый взял себя в руки.
— Слушайте, Стиден, у вас ведь сохранился старый скафандр Пиви Уилсона? — Голос его звучал спокойно и ровно, но я чувствовал, что дается ему это нелегко.
Стиден поднял на него просветлевший взгляд. Его мокрые усы — он всегда жевал их, когда нервничал, — обвисли.
— Ясно, капитан. Он сам отдал его мне. Это было в двадцать третьем, когда только еще начали вводить стальные скафандры. Старый, из синтетического каучука, не был больше нужен ему, и он оставил его мне. С тех пор это мой талисман.
— Так я подумал, что этот скафандр можно бы подогнать для мальчика. Никакой другой ему ведь не подойдет, а без скафандра как же…
Выцветшие глаза ветерана холодно сверкнули.
— Нет, сэр. Никто не прикоснется к этому скафандру, капитан. Я получил его от самого Пиви, из его собственных рук! Это… это для меня святыня.
Мы все сразу приняли сторону капитана, но Стиден нипочем не сдавался, лишь твердя и твердя одно:
— Этот старый скафандр останется на своем месте. — И всякий раз для большей убедительности взмахивал кулаком.
Мы готовы уже были отступить, когда Стэнли, до того скромно молчавший, поднял руку.
— Пожалуйста, мистер Стиден. — Голос его подозрительно дрогнул. Пожалуйста, разрешите мне взять его. Я буду бережно с ним обращаться. Уверен, будь Пив и Уилсон жив, он бы мне разрешил. — Его голубые глаза увлажнились, нижняя губа задрожала. Мальчишка был настоящим артистом.
Стиден смутился и снова закусил ус.
— Ну… черт с вами, раз вы все против меня. Мальчик получит скафандр, но не ждите, что я стану возиться с починкой! Можете сами не спать, а я умываю руки.
Так капитан Бэртлетт одним выстрелом убил двух зайцев; в критический момент отвлек нас от мыслей о Каллисто и нашел мам занятие на оставшуюся часть пути: на ремонт этой древней реликвии потребовалась почти целая неделя.
Мы взялись за дело с полной ответственностью. И эта кропотливая работа захватила нас целиком. Мы заделывали каждую трещину и каждый излом на старом венерианском скафандре. Мы стягивали прорехи алюминиевой проволокой. Мы подновили крошечный обогреватель и вмонтировали новый вольфрамовый кислородный баллон.
Даже капитан не счел для себя зазорным принять в ремонте участие, и Стиден уже на другой день, несмотря на свой зарок, присоединился к нам.
Мы кончили работу накануне прибытия на Каллисто, и Стэнли, сияя от гордости, примерил скафандр, а Стиден с улыбкой наблюдал за ним и крутил ус.
Бледно-голубой шар все увеличивался на наших экранах и закрыл собой уже почти все небо. Последний день был тревожным. Мы механически несли службу, старательно избегая смотреть на холодный, неприветливый спутник.
На снижение корабль шел по длинной, все сжимавшейся спирали. Этим маневром капитан надеялся получить первое представление о природе Каллисто, но раздобытая информация была почти целиком негативной. Большой процент двуокиси углерода в атмосфере способствовал обильной и разнообразной растительности. Но всего три процента кислорода исключали, казалось, возможность развития живых организмов, если не считать самых примитивных форм жизни, вроде каких-нибудь вялых, малоподвижных существ.
Пять раз мы облетели Каллисто, пока не заметили большое озеро, напоминавшее формой лошадиную голову. О таком озере сообщалось в последнем донесении второй экспедиции — экспедиции Пиви Уилсона, и потому именно здесь решено было посадить корабль.
Еще в полумиле над поверхностью мы увидели металлическое поблескивание яйцевидного «Фобоса» и, совершив наконец мягкую посадку, оказались в каких-нибудь пятистах ярдах от него.
— Странно, — пробормотал капитан, когда все мы собрались в приборном отсеке. — Он вообще кажется целехоньким.
Верно! «Фобос» выглядел целым и невредимым. В желтом свете Юпитера ярко блестел старомодный стальной корпус.
Капитан, оторвавшись от своих раздумий, спросил сидевшего у радио Чарни:
— Ганимед ответил?
— Да, сэр. Они желают нам удачи! — Это было сказано обычным тоном, но у меня по спине пополз холодок.
На лице капитана не дрогнул ни один мускул.
— С «Фобосом» не пытались связаться?
— Он не отвечает, сэр.
— Троим из нас придется пойти поискать ответ на самом «Фобосе».
— Будем тянуть спички, — хладнокровно предложил Брок.
Капитан серьезно кивнул и, зажав в кулаке восемь спичек, в том числе три сломанные, молча протянул к нам руку.
Чарни первый шагнул вперед и вытащил спичку. Она оказалась сломанной, и он спокойно направился к стеллажу со скафандрами. За ним тянули жребий Тули, Хэрриган и Уайтфилд. Потом я, и я вытянул вторую сломанную спичку. Усмехнувшись, я двинулся следом за Чарни, а еще через тридцать секунд к нам присоединился старый Стиден.
Проверив свои карманные лучеметы, мы вышли. Мы не знали, что нас ожидает, и не были уверены, что наши первые шаги по Каллисто не окажутся последними, но без малейших колебаний отправились в путь. Космические комиксы представляют храбрость ничего не стоящим пустяком, но в действительной жизни она много дороже. И потому я не без гордости вспоминаю, каким твердым шагом двинулась наша тройка прочь от «Цереры».
Мы подошли к «Фобосу», и огромный корабль накрыл нас своей тенью. Он лежал на темно-зеленой жесткой траве, безмолвный, как сама гибель. Один из семи прилетевших сюда и здесь погибших кораблей. А наш был восьмым.
Чарни нарушил гнетущее молчание:
— Что это за белые пятна на корпусе? — Металлическим пальцем он провел по стальной обшивке, с удивлением разглядывая вязкую белую кашицу. Затем с невольной дрожью отдернул палец и яростно стал вытирать его травой. — Что это, как по-твоему?
Весь корабль, насколько он был виден нам, был покрыт тонким слоем этой белой противной массы. Она была похожа на пену или на…
Я сказал:
— Это похоже на слизь. Как если бы гигантский слизняк вылез из озера и обслюнявил корабль.
Я, конечно, сказал это не всерьез, но мои товарищи быстро обернулись к озеру. На его зеркально гладкой поверхности неподвижно лежал Юпитер. Чарни сжал свой лучемет.
— Эй! — резко отдался в моем шлемофоне голос Стидена. — Кончайте болтать. Нам надо проникнуть в корабль. Должно же где-нибудь здесь быть отверстие! Ты, Чарни, пойдешь направо, а ты, Дженкинс, налево. Я попытаюсь забраться наверх.
Он внимательно осмотрел обтекаемый корпус корабля, отступил немного и прыгнул. Конечно, на Каллисто он весил не больше двадцати фунтов вместе со всем снаряжением, так что подпрыгнуть ему удалось на тридцать-сорок футов вверх. Мягко шлепнувшись о корабль, он тут же заскользил вниз, но удержался.
Мы с Чарни расстались.
— Все в порядке? — слабо прозвучал в наушниках голос капитана.
— Все о'кэй, — хрипло откликнулся я, — пока… — И с этими словами я обогнул лишенный признаков жизни «Фобос» и оказался по другую его сторону, потеряв из виду «Цереру».
Дальнейший обход я совершал в полной тишине. «Оболочка» корабля выглядела неповрежденной. Никаких отверстий, кроме темных, словно ослепших иллюминаторов, из которых даже самые нижние были высоко над моей головой, я не обнаружил. Раз или два наверху мелькнул Стиден, но, может быть, мне это просто показалось.
Наконец я достиг носа корабля, ярко освещенного Юпитером. Иллюминаторы здесь были расположены ниже, и я смог заглянуть внутрь, где из-за причудливой игры теней и света, казалось, бродили призраки.
Но настоящее потрясение я пережил у последнего окна. На полу в желтом прямоугольнике света лежал скелет астронавта. Одежда висела на нем как на вешалке, рубашка сморщилась, словно он, падая, придавил ее своей тяжестью. Это жуткое впечатление усиливала фуражка, которая сползла на череп на один бок и теперь казалась надетой набекрень.
От резанувшего уши крика сердце мое упало. Это Стиден не сдержал громкого проклятия. В ту же минуту я увидел его неуклюжую из-за стального скафандра фигуру, торопливо соскользнувшую с корабля.
Мы с Чарни одновременно понеслись к нему огромными, летящими скачками, но он, помахав нам рукой, мчался уже к озеру. Мы увидели, как, добежав до самой кромки берега, он склонился там над чем-то полузарытым в грунт. В два прыжка мы были рядом со Стиденом. «Что-то» оказалось человеком в скафандре. Человек лежал ничком и был покрыт той же тошнотворной слизью, что и «Фобос».
— Я заметил его с корабля, — сказал Стиден, переворачивая лежавшего.
— Боже мой! — в голосе Чарни послышалось что-то похожее на рыдание. Они все умерли здесь!
Я рассказал об одетом скелете, замеченном мною в иллюминаторе.
— Ну и загадка, черт подери! — прорычал Стиден. — И ответ на нее, _несомненно_, содержится в самом «Фобосе». — Воцарилась короткая тишина. Вот что я вам скажу. Один из нас должен отправиться к капитану, чтобы тот спустил дезинтегратор. На Каллисто орудовать им будет довольно легко, и мы сможем, используя его на малых оборотах, проделать в корабле нужных размеров дыру, не разрушая всего корпуса. Пойдешь ты, Дженкинс, а мы с Чарни посмотрим, нет ли здесь и других бедняг.
Я рассказал об одетом скелете, замеченном мною в иллюминаторе.
— Ну и загадка, черт подери! — прорычал Стиден. — И ответ на нее, _несомненно_, содержится в самом «Фобосе». — Воцарилась короткая тишина. Вот что я вам скажу. Один из нас должен отправиться к капитану, чтобы тот спустил дезинтегратор. На Каллисто орудовать им будет довольно легко, и мы сможем, используя его на малых оборотах, проделать в корабле нужных размеров дыру, не разрушая всего корпуса. Пойдешь ты, Дженкинс, а мы с Чарни посмотрим, нет ли здесь и других бедняг.
Я без возражений отправился к «Церере». Позади осталось уже три четверти пути, когда громкий крик, металлическим звоном отдавшийся в моих ушах, заставил меня в тревоге оглянуться и окаменеть.
Озеро забурлило, вспенилось, и оттуда стали появляться гигантские грязно-серые пиявки. Они одна за другой выбирались на берег, извиваясь и стряхивая с себя ил и воду. Длиной они были примерно фута четыре и шириной около фута. Их способ передвижения — чрезвычайно медленное ползание, — без сомнения, был следствием атмосферных условий Каллисто: недостаток кислорода требовал экономить силы. Кроме красноватого волокнистого нароста в головной части туловища, они были абсолютно лишены волосяного покрова.
Они все ползли и ползли. Казалось, им не будет конца. Весь берег покрылся уже сплошной серой отвратительной плотью.
Чарни и Стиден бежали по направлению к «Церере», но, не одолев еще и половины расстояния, начали спотыкаться, как будто наткнулись на какое-то препятствие, и затем почти одновременно упали на колени.
Я услышал слабый голос Чарни:
— На помощь! Голова раскалывается! Я не могу шевельнуться! Я… — Затем оба стихли.
Я автоматически повернул назад, но резкая боль в висках вынудила меня остановиться, и я растерянно застыл.
В этот момент с «Цереры» отчаянно заорал Уайтфилд:
— Назад, Дженкинс! На корабль! Сейчас же назад! Назад!
Я покорно повернул к «Церере», так как боль становилась нестерпимой, Спотыкаясь и шатаясь как пьяный, я едва доплелся до корабля и не помню уже, как очутился в шлюзовом отсеке. На какое-то время я, должно быть, лишился чувств.
Следующее мое воспоминание относится к моменту, когда я открыл глаза а приборном отсеке. Кто-то стащил с меня скафандр. Еще плохо соображая, я, однако, заметил, что вокруг меня царит всеобщая тревога и замешательство. Голова моя была как в тумане, и наклонившийся ко мне капитан Бэртлетт двоился у меня в глазах.
— Знаешь, что такое эти чертовы отродья? — Он указал наружу, туда, где были огромные пиявки.
Я молча покачал головой.
— Это родственники того самого магнитного червя, о котором как-то рассказывал Уайтфилд. Помнишь магнитного червя?
— Помню. Он убивает магнитным полем, сила которого возрастает в присутствии железа.
— Да, черт его возьми! — не выдержал Уайтфилд. — Клянусь, что так! Если бы не то, что по счастливой случайности наш корабль сделан из бериллия и вольфрама, а не из стали, как «Фобос» и остальные, мы все были бы уже сейчас без сознания, а спустя немного времени мертвы.
— Так _вот_ оно, коварство Каллисто! — Охваченный внезапным ужасом, я закричал: — А Чарни и Стиден, что с ними?
— Они там, — мрачно буркнул капитан. — Без чувств… может быть, мертвы. Эти мерзкие гады ползут к ним, и мы ничего не в силах сделать. Без скафандров мы не можем покинуть корабль, а в стальных скафандрах мы все станем жертвами. Наше оружие не позволяет так прицельно вести огонь, чтобы уничтожить только этих ползучих, не задев Чарни и Стидена. У меня мелькнула было мысль подвести «Цереру» поближе, чтобы напасть на червей, но космический корабль не приспособлен для маневров на поверхности такой вот планеты. Мы…
— Короче, — глухо перебил я, — мы будем сидеть здесь и наблюдать, как они умирают.
Капитан кивнул, и я с горечью отвернулся. Кто-то легонько потянул меня за рукав, и я, посмотрев в ту сторону, увидел широко раскрытые голубые глаза Стэнли. Я совсем забыл о нем, и сейчас мне было не до-него.
— В чем дело? — рявкнул я.
— Мистер Дженкинс. — Глаза его покраснели; наверняка он предпочел бы иметь дело с пиратами, а не с магнитными червями. — Мистер Дженкинс, может быть, я могу помочь мистеру Чарни и мистеру Стидену?..
Вздохнув, я отвел глаза.
— Но, мистер Дженкинс, я _правда_ могу. Я слышал, что сказал мистер Уайтфилд, и ведь _мой_ скафандр не из стали, а из искусственного каучука.
— Малыш прав, — медленно проговорил Уайтфилд, когда Стэнли громко повторил свое предложение. — Совершенно очевидно, что ослабленное поле для нас безвредно. А у него-то скафандр не металлический.
— Его скафандр — старая развалина! — возразил капитан. — Я никогда всерьез не помышлял, что мальчик сможет им пользоваться.
По тому, как он вдруг умолк, видно было, что он колеблется.
— Мы не можем бросить Нила и Мака, не попытавшись спасти их, капитан, твердо сказал Брок.
И капитан внезапно решился, после чего сразу принялся приводить этот план в исполнение. Он сам достал из стеллажа ветхую реликвию и помог Стэнли облачиться в нее. Покончив с этим, он сказал:
— Начни со Стидена. Он старше, сопротивляемость к полю у него ниже… Ну, удачи тебе, малыш. Только смотри, если увидишь, что тебе это не по силам, немедленно возвращайся. Немедленно, ты меня слышишь?
Стэнли на первом же шагу растянулся, но жизнь на Ганимеде научила его приспосабливаться к условиям пониженной гравитации, и он быстро освоил способ передвижения на Каллисто. Мы вздохнули с облегчением, увидев, как решительно устремился он к двум беспомощно распростертым фигурам. Магнитное поле, совершенно очевидно, на него не действовало.
Взвалив на плечи одного из пострадавших, он тронулся в обратный путь ненамного медленнее, чем шел туда. Он благополучно опустил во входной люк свою ношу, помахал нам через стекло и снова удалился.
Через несколько минут Стиден, с которого мы сорвали скафандр, лежал на кушетке в приборном отсеке. Капитан приложил ухо к его груди и вдруг счастливо рассмеялся:
— Живой! Живой наш старикан!
Столпившись возле Стидена, мы наперебой тянулись к его руке, желая лично убедиться, что пульс есть. Наконец лицо ветерана дрогнуло, а когда послышался его невнятный шепот: «Так я сказал Пиви, я сказал…» — наши последние сомнения исчезли.
От Стидена нас оторвал пронзительный крик Уайтфилда:
— С мальчиком что-то неладно!
Стэнли со своей второй ношей был уже на полпути к кораблю, но теперь он спотыкался, и с каждым шагом сильнее.
— Это невозможно, — хрипло прошептал Уайтфилд. — Это невозможно. Поле не должно влиять на него!
— Это невозможно, — хрипло прошептал Уайтфилд. — Это невозможно. Поле не должно влиять на него!
— Боже! — Капитан в отчаянии схватился за голову. — В проклятой рухляди нет радио. Он не может сказать, что с ним… Я иду к нему! Поле или не поле, я иду к нему!
Он рванулся бежать, но Тули схватил его за рукав.
— Стоп, капитан! Он, пожалуй, сам справится.
Стэнли опять бежал, но как-то странно, будто не видя, куда бежит. Два или три раза он падал, но ему удавалось подняться. Последний раз он упал почти у самой «Цереры». Видно было, как силится он добраться до входного люка. Мы орали, и молились, и обливались холодным потом, но сделать ничего не могли.
А потом он скрылся; попал наконец в люк.
В мгновение ока мы втащили обоих внутрь. Чарни был жив. С первого взгляда убедившись в этом, мы бесцеремонно повернулись к нему спиной. Сейчас для нас существовал только Стэнли. Воспаленный язык и струйка крови, сбегавшая от носа к подбородку, лучше всяких слов объясняли случившееся.
— У него разгерметизировался скафандр, — сказал Хэрриган.
— Отойдите-ка все! — приказал капитан. — Мальчику нужен воздух.
Мы молча ждали. Наконец слабый стон возвестил нам, что мальчик начинает приходить в чувство. Как по команде мы все заулыбались.
— Какой храбрый мальчик! — сказал капитан. — Последние сто ярдов он протянул только на силе духа, больше ни на чем. — И снова повторил: Какой храбрый мальчик! Он получит Медаль Астронавта, даже если мне придется отдать ему мою собственную.
Каллисто, голубой, все уменьшавшийся на нашем телевизоре шар, был самым обыкновенным, ничуть не загадочным миром. Стэнли Филдс, почетный капитан «Цереры», приставил большой палец к кончику носа и одновременно показал экрану язык. Не слишком элегантная пантомима, зато символ торжества Человека над враждебными силами Солнечной системы.
Айзек Азимов  |
| | |
|
| В плену у Весты Верховная боль в сообществе 10:35:46 |
| Когда астероид врезался в космический корабль, разнеся его на куски, Мур мгновенно потерял сознание;
неизвестно, как долго он пролежал, потому что его часы разбились при падении, а других поблизости не было.
Придя, наконец, в сознание, он обнаружил, что Марк Брэндон, его сосед по каюте, и Майк Ши, член экипажа,
были вместе с ним единственными живыми существами на оставшемся от «Серебряной королевы» обломке.
Подробнее…– Может быть, ты перестанешь ходить взад и вперед? - донесся с дивана голос Уоррена Мура. - Вряд ли нам это поможет; подумай-ка лучше о том, как нам дьявольски повезло - никакой утечки воздуха, верно?
Марк Брэндон стремительно повернулся к нему и скрипнул зубами.
– Я рад, что ты доволен нашим положением, - ядовито заметил он. Конечно, ты и не подозреваешь, что запаса воздуха хватит всего на трое суток. - С этими словами он возобновил бесконечное хождение по каюте, с вызывающим видом поглядывая на Мура.
Мур зевнул, потянулся и, расположившись на диване поудобнее, ответил:
– Напрасная трата энергии только сократит этот срок. Почему бы тебе не последовать примеру Майка? Его спокойствию можно позавидовать.
"Майк" - Майкл Ши - еще недавно был членом экипажа "Серебряной королевы". Его короткое плотное тело покоилось в единственном на всю каюту кресле, а ноги лежали на единственном столе. При упоминании его имени он поднял голову, и губы у него растянулись в кривой усмешке.
– Ничего не поделаешь, такое случается, - заметил он. - Полеты в поясе астероидов - рискованное занятие. Нам не стоило делать этот прыжок. Потратили бы больше времени, зато были бы в безопасности. Так нет же, капитану не захотелось нарушать расписание; он решил лететь напрямик, Майк с отвращением сплюнул на пол, - и вот результат.
– А что такое "прыжок"? - спросил Брэндон.
– Очевидно, наш друг Майк хочет этим сказать, что нам следовало проложить курс за пределами астероидного пояса вне плоскости эклиптики, ответил Мур. - Верно, Майк?
После некоторого колебания Майк осторожно ответил:
– Да, пожалуй.
Мур вежливо улыбнулся и продолжал:
– Я не стал бы обвинять во всем случившемся капитана Крейна. Защитное поле вышло из строя за пять минут до того, как в нас врезался этот кусок гранита. Так что капитан не виноват, хотя, конечно, ему следовало бы избегать астероидного пояса и не полагаться на антиметеорную защиту. - Он задумчиво покачал головой. - "Серебряная королева" буквально рассыпалась на куски. Нам просто сказочно повезло, что эта часть корабля осталась невредимой и, больше того, сохранила герметичность.
– У тебя странное представление о везении, Уоррен, - заметил Брэндон. - Сколько я тебя помню, ты всегда этим отличался. Мы находимся на обломке - это всего одна десятая корабля, три уцелевшие каюты с запасом воздуха на трое суток и перспективой верной смерти по истечении этого срока, и у тебя хватает наглости говорить о том, что нам повезло!
– По сравнению с теми, кто погиб в момент столкновения с астероидом, нам действительно повезло, - последовал ответ Мура.
– Ты так считаешь? Тогда позволь напомнить тебе, что мгновенная смерть совсем не так уж плоха по, сравнению с тем, что предстоит нам. Смерть от удушья - чертовски неприятный способ проститься с жизнью. Может быть, нам удастся найти выход, - с надеждой в голосе заметил Мур.
– Почему ты отказываешься смотреть правде в глаза? - лицо Брэндона покраснело, и голос задрожал. - Нам конец! Конец!
Майк с сомнением перевел взгляд с одного на другого, затем кашлянул, чтобы привлечь внимание.
– Ну что ж, джентльмены, поскольку наше дело - труба, я вижу, что нет смысла что-то утаивать. - Он вытащил из кармана плоскую бутылку с зеленоватой жидкостью. - Превосходная джабра, ребята. Я готов со всеми вами поделиться.
Впервые за день на лице Брэндона отразился интерес.
– Марсианская джабра! Что же ты раньше об этом не сказал?
Но только он потянулся за бутылкой, как его кисть стиснула твердая рука. Он повернул голову и встретился взглядом со спокойными синими глазами Уоррена Мура.
– Не валяй дурака, - сказал Мур, - этого не хватит, чтобы все три дня беспробудно пьянствовать. Ты что, хочешь сейчас накачаться, а потом встретить смерть трезвым как стеклышко? Оставим эту бутылочку на последние шесть часов, когда воздух станет тяжелым и будет трудно дышать - вот тогда мы ее прикончим и даже не почувствуем, как наступит конец, - нам будет все равно. Брэндон неохотно убрал руку.
– Черт побери, Майк, у тебя в жилах не кровь, а лед. Как тебе удается держаться молодцом в такое время? - Он махнул рукой Майку, и бутылка исчезла у того в кармане. Брэндон подошел к иллюминатору и уставился в пространство.
Мур приблизился к нему и по-дружески положил руку на плечо юноши. Не надо так переживать, приятель, - сказал он. - Эдак тебя ненадолго хватит. Если ты не возьмешь себя в руки, то через сутки свихнешься.
Ответа не последовало. Брэндон не сводил глаз с шара, заполнившего почти весь иллюминатор. Мур продолжил:
– И лицезрение Весты ничем не поможет тебе. Майк Ши встал и тоже тяжело двинулся к иллюминатору.
– Если бы нам только удалось спуститься, мы были бы в безопасности. Там живут люди. Сколько нам осталось до Весты?
– Если прикинуть на глазок, не больше чем триста-четыреста миль, ответил Мур. - Не забудь, что диаметр самой Весты всего двести миль.
– Спасение - в трех сотнях миль, - пробормотал Брэндон. - А мог бы быть весь миллион. Если бы только нам удалось заставить этот паршивый обломок изменить орбиту... Понимаете, как-нибудь оттолкнуться, чтобы упасть на Весту. Ведь нам не угрожает опасность разбиться, потому что силы тяжести у этого карлика не хватит даже на то, чтобы раздавить крем на пирожном.
– И все же этого достаточно, чтобы удержать нас на орбите, - заметил Брэндон. - Должно быть, Веста захватила нас в свое гравитационное поле, пока мы лежали без сознания после катастрофы. Жаль, что мы не подлетели поближе; может, нам удалось бы опуститься на нее.
– Странный астероид эта Веста, - заметил Майк Ши. - Я раза два-три был на ней. Ну и свалка! Вся покрыта чем-то, похожим на снег, только это не снег. Забыл, как называется...
– Замерзший углекислый газ? - подсказал Мур.
– Во-во, сухой лед, этот самый углекислый. Говорят, именно поэтому Веста так ярко сверкает в небе.
– Конечно, у нее высокий альбедо.
Майк подозрительно покосился на Мура, однако решил не обращать внимания.
– Из-за этого снега трудно разглядеть что-нибудь на поверхности, но если присмотреться, то вон там, - он ткнул пальцем, - видно что-то вроде грязного пятна. По-моему, это обсерватория, купол Беннетта.
А вот купол Калорна, у них там заправочная станция. На Весте много других зданий, только отсюда я не могу их рассмотреть.
После минутного колебания Майк повернулся к Муру.
– Послушай, босс, вот о чем я подумал. Разве они не примутся за поиски, как только узнают о катастрофе? К тому же нас будет нетрудно заметить с Весты, верно?
Мур покачал головой.
– Нет, Майк, никто нас не станет разыскивать. О катастрофе узнают только тогда, когда "Серебряная королева" не вернется в назначенный срок. Видишь ли, когда мы столкнулись с астероидом, то не успели послать SOS, он тяжело вздохнул, - да и с Весты очень трудно нас заметить. Наш обломок так мал, что даже с такого небольшого расстояния нас можно увидеть, только если знаешь, что и где искать.
– Хм. - На лбу у Майка прорезались глубокие морщины. - Значит, нам нужно сесть на поверхность Весты еще до того, как истекут эти три дня.
– Ты попал в самую точку, Майк. Вот только бы узнать, как это сделать...
– Когда наконец вы прекратите эту идиотскую болтовню и приметесь за дело? - взорвался Брэндон. - Ради бога, придумайте что-нибудь!
Мур пожал плечами и молча вернулся на диван. Он откинулся на подушки с внешне беззаботным видом, но крохотная морщинка между бровями свидетельствовала о сосредоточенном раздумье.
Да, сомнений не было; положение у них незавидное. В который раз он вспомнил события вчерашнего дня.
Когда астероид врезался в космический корабль, разнеся его на куски, Мур мгновенно потерял сознание; неизвестно, как долго он пролежал, потому что его часы разбились при падении, а других поблизости не было. Придя, наконец, в сознание, он обнаружил, что Марк Брэндон, его сосед по каюте, и Майк Ши, член экипажа, были вместе с ним единственными живыми существами на оставшемся от "Серебряной королевы" обломке.
И этот обломок вращался сейчас по орбите вокруг Весты. Пока что все было в порядке - более или менее. Запаса пищи хватит на неделю. Под их каютой находится региональный гравитатор, создающий нормальную силу тяжести, - он будет работать неограниченное время, во всяком случае больше трех дней, на которые хватит воздуха. С системой освещения дело обстояло похуже, но пока она действовала.
Не приходилось сомневаться, где тут уязвимое место. Запас воздуха на три дня! Это, конечно, не означало, что неполадок больше не существует. У них отсутствовала отопительная система, но пройдет немало времени, прежде чем их обломок излучит в космическое пространство такое большое количество тепла, что температура внутри заметно понизится. Намного важнее было то, что у них не имелось ни средств связи, ни двигателя. Мур вздохнул. Одна исправная дюза поставила бы все на свои места - достаточно лишь одного толчка в нужном направлении, чтобы в целости доставить их на Весту.
Морщинка между бровями стала глубинке. Что же делать? В их распоряжении - один космический костюм, один лучевой пистолет и один детонатор. Вот и все, что удалось обнаружить после тщательного осмотра всех доступных частей корабля. Да, дело дрянь.
Мур встал, пожал плечами и налил себе стакан воды. Все еще погруженный в свои мысли, он машинально проглотил жидкость; затем ему в голову пришла некая идея. Он с любопытством взглянул на бумажный стаканчик в своей руке.
– Послушай, Майк, а сколько у нас воды? - спросил он. - Странно, что я не подумал об этом раньше.
Глаза Майка широко раскрылись, и на лице его отразилось крайнее удивление.
– А разве ты не знаешь, босс?
– Не знаю чего? - нетерпеливо спросил Мур.
– У нас сосредоточен весь запас воды. - Майк развел руки, как будто хотел охватить весь мир. Он замолчал, но поскольку выражение лица Мура по-прежнему было недоумевающим, добавил: - Разве не видите? Нам достался основной резервуар, в котором находится весь запас воды "Серебряной королевы", - и Майк показал на одну из стен.
– Ты хочешь сказать, что рядом с нами резервуар полный воды?
Майк энергично кивнул.
– Совершенно точно, сэр! Бак в форме куба, каждая сторона - тридцать футов. И он на три четверти полон.
Мур был поражен.
– Семьсот пятьдесят тысяч кубических футов воды... - Внезапно он спросил: - А почему эта вода не вытекла через разорванные трубы?
– Из бака ведет только одна труба, проходящая по коридору возле этой каюты. Когда астероид врезался в корабль, я как раз ремонтировал кран и был вынужден закрыть его перед началом работы. Когда ко мне вернулось сознание, я открыл трубу, ведущую к нашему крану, но в настоящее время это единственная труба, ведущая из бака.
– Ага. - Где-то глубоко внутри Мур испытывал странное чувство. В его мозгу маячила какая-то мысль, но он никак не мог ухватиться за нее. Он понимал только одно - что сейчас услышал важное сообщение, но был не в силах установить, какое именно.
Тем временем Брэндон молча выслушал Ши и разразился коротким смехом, полным горечи.
– Кажется, судьба решила потешиться над нами вволю. Сначала она помещает нас на расстоянии протянутой руки от спасения, а затем поворачивает дело так, что спасение становится для нас недостижимым.
– И еще она дает нам запас пищи на неделю, воздуха - на три дня, а воды - на год. На целый год, слышите? Теперь у нас хватит воды, чтобы и пить, и полоскать рот, и стирать, и принимать ванны - для чего угодно! Вода - черт бы побрал эту воду!
– Ну, не надо принимать это так близко к сердцу, - сказал Мур, стараясь поднять настроение Брэндона. - Представь себе, что наш корабль спутник Весты, а он и на самом деле ее спутник. У нас есть свой период вращения и оборота вокруг нее. У нас есть экватор и ось. Наш "северный полюс" находится где-то в районе иллюминатора и обращен к Весте, а наш "юг" - на обратной стороне, в районе резервуара с водой. Как и подобает спутнику, у нас есть атмосфера, а теперь мы открыли у себя и океан.
– А если говорить серьезно, положение наше не так уж плохо. Те три дня, на которые нам хватит запаса воздуха, мы можем есть по две порции и пить, пока вода не польется из ушей. Черт побери, у нас столько воды, что мы можем даже выбросить часть...
Прежде смутная мысль теперь внезапно оформилась и созрела. Небрежный жест, которым он сопровождал свое последнее замечание, был прерван.
Рот Мура захлопнулся, а голова резко дернулась вверх.
Однако Брэндон, погруженный в свои мысли, не заметил странного поведения Мура.
– Почему бы тебе не довести до конца эту аналогию со спутником? язвительно заметил он. - Или ты, как Профессиональный Оптимист, не обращаешь внимания на те факты, которые противоречат твоим выводам? На твоем месте я бы добавил вот что. - И он продолжал голосом Мура: - В настоящее время спутник пригоден для жизни и обитаем, однако в связи с тем, что через три дня запасы воздуха истощатся, ожидается его превращение в мертвый мир.
– Ну, почему ты не отвечаешь? Почему стремишься обратить все в шутку? Разве ты не замечаешь... Что случилось?
Последняя фраза прозвучала как возглас удивления, и, право же, поведение Мура заслуживало такой реакции. Внезапного он вскочил и, постучав себя костяшками по лбу, молча застыл на месте, глядя куда-то вдаль отсутствующим взглядом. Брэндон и Майк Ши следили за ним в безмолвном изумлении.
Последняя фраза прозвучала как возглас удивления, и, право же, поведение Мура заслуживало такой реакции. Внезапного он вскочил и, постучав себя костяшками по лбу, молча застыл на месте, глядя куда-то вдаль отсутствующим взглядом. Брэндон и Майк Ши следили за ним в безмолвном изумлении.
Внезапно Мур воскликнул:
– Ага! Вот! И как же я раньше до этого не додумался? - Затем его восклицания перешли в неразборчивое бормотание.
Майк со значительным видом достал из кармана бутылку джабры, но Мур только нетерпеливо отмахнулся. Тогда Брэндон без всякого предупреждения ударил потрясенного Мура правым кулаком в челюсть и опрокинул его на пол. Мур застонал и потер щеку. Затем он спросил негодующим голосом:
– За что?
– Только встань на ноги, получишь еще! - крикнул Брэндон. - Мое терпение лопнуло! Мне до смерти надоели все ваши проповеди и многозначительные разговоры, Ты просто спятил!
– Еще чего, спятил! Просто возбужден, вот и все. Послушай, ради бога. Мне кажется, я нашел способ...
Брэндон посмотрел на Мура недобрым взглядом.
– Нашел способ, вот как? Пробудишь в нас надежду каким-нибудь идиотским планом, а потом обнаружишь, что он нереален. С меня хватит. Я найду применение воде - утоплю тебя, к тому же при этом сэкономлю воздух.
Хладнокровие изменило Муру.
– Послушай, Марк, это не твое дело. Я все сделаю один. Мне не нужна твоя помощь, обойдусь как-нибудь. Если ты так уверен, что умрешь, и так этого боишься, почему бы тебе не покончить сразу? У нас есть лучевой пистолет и детонатор, и то и другое - надежное оружие. Выбирай одно из них и убей себя. Обещаю, что я и Ши не будем тебе мешать.
Брэндон попытался вызывающе посмотреть на Мура, но вдруг сдался целиком и полностью.
– Ну хорошо, Уоррен, я согласен. Я... я и сам не знаю, что на меня нашло. Мне нехорошо, Уоррен. Я...
– Ну-ну, ничего, мой мальчик, - Муру стало жалко юношу. - Не надо волноваться. Я понимаю тебя, со мной то же самое. Только не поддавайся панике. Держи себя в руках, а то спятишь. Попытайся теперь заснуть и положись на меня. Все еще изменится к лучшему.
Брэндон, схватившись за голову, разламывающуюся от боли, неверными шагами подошел к дивану и упал на него. Безмолвные рыдания сотрясали его тело. Мур и Ши, не зная, чем помочь, в замешательстве стояли рядом.
Наконец Мур толкнул локтем Ши.
– Пошли, - прошептал он. - Пора браться за дело. Шлюз номер пять находится в конце коридора, верно? - Ши кивнул, и Мур продолжал: - Он по-прежнему герметичен?
– Ну, - ответил Ши, подумав, - внутренняя дверь, конечно, герметична, но за внешнюю я не ручаюсь. Возможно, она похожа на решето. Видишь ли, когда я испытывал стену на герметичность, я не решился открыть внутреннюю дверь, потому что если внешняя дверь неисправна - жжжж-ик! - И он сопроводил свои слова красноречивым жестом.
– Тогда нам в первую очередь нужно проверить внешнюю дверь. Мне необходимо выбраться наружу, придется пойти на риск. Где космический костюм?
Мур снял с вешалки в шкафу единственный костюм, перекинул его через плечо и пошел по длинному коридору, ведущему вдоль каюты. Он миновал закрытые двери, служившие герметическими барьерами - раньше за ними находились каюты для пассажиров, но сейчас это были открытые в космос пещеры. В конце коридора находилась тяжелая дверь шлюза номер пять.
Мур остановился и внимательно осмотрел ее.
– Как будто все в порядке, - заметил он, - но, конечно, неизвестно, что по ту сторону. Надеюсь, там тоже все в порядке. - Он нахмурился. Пожалуй, можно использовать весь коридор в качестве воздушного шлюза пусть дверь в нашу каюту будет внутренней, а эта дверь - наружной, однако в таком случае мы потеряем половину нашего запаса воздуха. Мы не можем себе этого позволить, пока еще не можем. - Он повернулся к Ши: - Ну что ж, хорошо. Индикатор показывает, что последний раз шлюз использовался для входа, так что он должен быть полон воздуха. Чуть-чуть приоткрой дверь и, если услышишь шипение, немедленно захлопни ее. Ну, поехали!
И дверь чуть приоткрылась. При столкновении с метеором механизм открывания двери был, очевидно, поврежден - обычно он работал бесшумно, а сейчас громко скрипел, но все же действовал. В левом углу двери появилась тонкая, как волосок, черная линия - это дверь на крохотную долю дюйма откатилась на своих подшипниках. Шипения не было! С лица Мура исчезло обеспокоенное выражение. Он достал из кармана небольшой кусок картона и приложил его к щели. Если бы через образовавшуюся щель вытекал воздух, его поток прижал бы кусок картона к двери. Картон соскользнул на пол. Майк Ши сунул указательный палец в рот, а затем приложил его к щели. - Слава богу! - прошептал он. - Никаким следов утечки!
– Ладно, ладно. Открой пошире. Действуй.
Новый нажим на рычаг, и дверь приоткрылась еще немногого. Все еще никакой утечки. Медленно, очень медленно, с жалобным скрипом дверь открывалась, все шире и шире. Мур и Ши затаили дыхание - они боялись, как бы наружная дверь, хотя и герметически закрытая, не оказалась настолько расшатанной, чтобы податься в любую минуту. Но она устояла! С ликующим видом Мур начал натягивать космический костюм.
– Пока все идет хорошо, Майк, - сказал он. - Сиди здесь и жди меня. Не знаю, сколько времени мне потребуется, но я вернусь. А где лучевой пистолет? Ты его захватил?
Ши протянул ему пистолет.
– Что ты задумал, Уоррен? Хотелось бы знать.
Мур, который в этот момент застегивал шлем, остановился.
– Ты слышал, как я сказал, что у нас много воды и часть ее мы можем даже выбросить? Вот над этим то я и задумался - не такая уж плохая мысль. Я как раз и собираюсь выбросить воду. - И без дальнейших объяснений он вошел в шлюз, оставив по ту сторону двери весьма озадаченного Майка Ши.
С бешено колотящимся сердцем Мур ждал, когда откроется наружная дверь. Его план был необыкновенно прост, но осуществить его будет нелегко.
Раздался скрежет храповиков и шестеренок. Воздух с шипением исчез в пустоте. Дверь соскользнула на несколько дюймов и остановилась. Сердце Мура замерло - на мгновение он подумал, что дверь больше не откроется, несколько раз дернул ее, и дверь, наконец, скользнула в сторону. Мур пристегнул к руке магнитный держатель и осторожно сделал шаг в пространство. Неловко, на ощупь начал он пробираться вдоль борта корабля. Ему еще ни разу не приходилось бывать в открытом космосе, и его, прижавшегося к металлической стене, подобно мухе, охватил смертельный страх. На мгновение он почувствовал головокружение.
Он закрыл глаза и минут пять висел, прижавшись к гладкой поверхности, которая еще недавно была бортом "Серебряной королевы". Магнитный присосок надежно удерживал его, и когда Мур снова открыл глаза, он почувствовал, что к нему вернулась уверенность.
Он огляделся и впервые с момента катастрофы увидел не только Весту, как из иллюминатора их каюты, а и звезды. Он окинул взглядом небосвод в поисках крошечной бело-голубой искорки - планеты Земля. Его всегда забавляло, что космонавты, глядя на небо, неизменно искали в первую очередь Землю, но на этот раз ему было не до смеха. Однако его поиски остались безрезультатными. Земля не была видна. Очевидно, Веста закрывала и Землю и Солнце.
И все-таки Мур не мог не обратить внимания на другие небесные тела. Слева от него был Юпитер - сверкающий шар размером с горошину. Мур увидел два спутника, обращающихся вокруг него. Невооруженным глазом был виден и Сатурн - яркая планета небольшой величины, при наблюдении с Земли соперничающая с Венерой.
Мур ожидал, что увидит немало астероидов, поскольку их орбита проходила через астероидный пояс, однако космическое пространство выглядело удивительно пустым. Только один раз ему показалось, что в нескольких милях что-то стремительно пронеслось мимо, однако скорость была настолько велика, что он не был уверен, не почудилось ли это ему.
Ну и, конечно, Веста. Астероид прямо под ним выглядел, как воздушный шар, закрывающий четверть небосклона. Веста медленно плыла в пространстве, белая как снег, и Мур смотрел на нее с нескрываемым вожделением. Если как следует оттолкнуться от борта корабля, подумал он, можно упасть на Весту. Может, ему удастся благополучно достичь ее, и тогда он сумеет спасти остальных. Однако скорее всего он просто перейдет на другую орбиту вокруг Весты. Нет, нельзя так рисковать.
Он вспомнил, что время не ждет. Окинул взглядом борт корабля, разыскивая бак с водой, но увидел только переплетение металлических стен, зазубренных, остроконечных и изогнутых. Он заколебался. Очевидно, ему не оставалось ничего другого, как отыскать освещенный иллюминатор своей каюты и уж оттуда добраться до бака.
Осторожно Мур начал ползти вдоль стены корабля. Не успел он одолеть и пяти ярдов, как гладкая обшивка кончилась. Перед ним открылась зияющая пещера, в которой Мур опознал каюту, примыкавшую к коридору с дальнего конца. Он нервно передернул плечами. Вдруг он натолкнется в одной из кают на раздувшееся мертвое тело? Он был знаком с большинством пассажиров, многих знал близко. Однако Мур преодолел охватившее его чувство брезгливости и заставил себя продолжить опасное путешествие.
Но тут на его пути встало первое серьезное препятствие. Обшивка самой каюты в основном состояла из немагнитных сплавов. Магнитный присосок предназначался для использования на внешней обшивке корабля, а внутри был бесполезен. Мур совсем забыл об этом, но внезапного почувствовал, что плавает по каюте. Он глотнул воздуха и судорожно сжал рукой ближайший выступ, потом медленно подтянулся и двинулся обратно.
На мгновение он застыл, затаив дыхание. Теоретически здесь он должен быть в состоянии невесомости - притяжение Весты было ничтожным, - однако работал региональный гравитатор, расположенный под их каютой. Поскольку он не был сбалансирован остальными гравитаторами, по мере продвижения Мура тяготение непрерывно и резко менялось. Если магнитный присосок подведет, его может внезапно отбросить от корабля. И что тогда?
По-видимому, ему будет еще труднее осуществить свое намерение, чем казалось раньше.
Мур снова пополз вперед, каждый раз проверяя надежность захвата. Иногда ему приходилось долго ползти кружным путем, чтобы приблизиться к цели на несколько футов. Иногда он был вынужден перемахивать через небольшие куски обшивки из немагнитного материала. И он постоянно испытывал изматывающее притяжение гравитатора, непрерывно меняющееся по мере продвижения вперед, так что горизонтальная палуба и вертикальные стены то и дело оказывались под самыми невероятными углами.
Мур тщательно осматривал все предметы на своем пути. Однако его поиски были бесплодны. Все незакрепленные предметы, стулья, столы во время столкновения были отброшены в сторону и теперь стали независимыми небесными телами солнечной системы. Тем не менее ему удалось подобрать небольшой полевой бинокль и авторучку и положить их в карман. Сейчас они были бесполезны, но придавали некую реальность его кошмарному путешествию вдоль борта мертвого корабля.
Пятнадцать, двадцать минут, полчаса он медленно полз туда, где, по его расчетам, должен был находиться иллюминатор. Пот заливал ему глаза, и волосы слипались в бесформенную массу. От непривычного напряжения болели мышцы. Его разум, переживший тяжелое потрясение накануне, стал сдавать, выкидывать необычные трюки.
Ему начало чудиться, что он ползет бесконечно, что так было и так будет всегда. Цель путешествия, к которой он стремился, представлялась малозначительной, он знал только одно - нужно ползти вперед. Час назад он был вместе с Брэндоном и Ши, но это казалось туманным и далеким-далеким. А обычную жизнь, какая была два дня назад, он и совсем забыл.
В его слабеющем мозгу вертелась только одна мысль - через лес остроконечных выступов доползти до некой неясной цели. Он хватался, напрягался, подтягивался. Рука с магнитным присоской искала листы железа. Вниз, в зияющие пещеры, бывшие когда-то каютами, и снова на поверхность. Нащупал - подтянулся, нащупал - подтянулся, и... свет!
Мур остановился. Если бы он не прилип к борту, то упал бы. Каким-то образом этот свет прояснил ситуацию. Перед ним был иллюминатор - не темный, безжизненный иллюминатор, мимо которых он проползал, а живой, освещенный. За стеклом был Брэндон.
Мур глубоко вздохнул и почувствовал себя лучше, его мозг снова прояснился.
Теперь он отчетливо видел цель. Он полз к этой искорке жизни. Все ближе, ближе, ближе, пока не дотронулся до иллюминатора. Наконец-то!
Его глаза жадно разглядывали знакомую каюту, Видит бог, это зрелище не вызывало у него приятных ассоциаций, однако это было нечто реальное, почти естественное. На диване спал Брэндон. Его лицо было измученным, изборожденным морщинками, но время от времени по нему пробегала улыбка.
Мур поднял руку, чтобы постучать по стеклу. Его охватило непреодолимое желание поговорить с кем-то, хотя бы при помощи жестов, и все-таки в последнее мгновение он остановился. Может быть, юноше снится родной дом? Он молод и чувствителен и много пережил. Пусть себе поспит. Успеем разбудить его, когда добьемся успеха... если это вообще произойдет...
Он увидел стену, за которой находился бак с водой, и попытался отыскать его внешнюю стенку. Теперь это было нетрудно - стенка резервуара отчетливо выступала. "Настоящее чудо, что резервуар не был поврежден во время столкновения", - подумал Мур. Может, судьба и не была такой неблагосклонной по отношению к ним.
Он увидел стену, за которой находился бак с водой, и попытался отыскать его внешнюю стенку. Теперь это было нетрудно - стенка резервуара отчетливо выступала. "Настоящее чудо, что резервуар не был поврежден во время столкновения", - подумал Мур. Может, судьба и не была такой неблагосклонной по отношению к ним.
Добраться до резервуара оказалось нетрудно, хотя он и находился на другом конце обломка. То, что раньше было коридором, вело почти прямо к нему. Когда "Серебряная королева" была невредима, этот коридор был ровным и горизонтальным, но теперь, под непрерывно меняющимся воздействием гравитатора, он казался крутым подъемом. Тем не менее ползти по нему было легко. Поскольку пол был сделан из обычной бериллиевой стали, Мур не испытывал никаких затруднений с магнитным держателем на всем своем двадцатифутовом пути к водяному баку.
И вот настала кульминация - последняя ступень. Он знал, что ему следовало бы сначала отдохнуть, однако волнение все нарастало. Теперь или никогда! Он пробрался к центру задней стенки резервуара. Там, устроившись на маленьком выступе, который образовал пол коридора, ранее простиравшегося по эту сторону резервуара, он принялся за работу.
– Как жаль, что выходная труба идет не в ту сторону, - пробормотал он. - Можно было бы обойтись без многих неприятностей. А сейчас... - Он вздохнул и принялся за дело: поставил лучевой пистолет на полную мощность, и невидимое излучение сконцентрировалось примерно в футе от дна резервуара.
Постепенно воздействие раскаленного луча на молекулы стены начало становиться заметным. В фокусе действия луча тускло засветилось пятно размером с десятицентовую монету. Оно как бы колыхалось - то светлело, то тускнело - в зависимости от того, насколько Муру удавалось уменьшить дрожь усталой руки. Он положил руку на выступ, и дело пошло на лад. Крошечное пятно становилось все ярче.
Пятно медленно меняло окраску в соответствии со шкалой спектра. Появившийся вначале темный, кирпичный цвет сменился вишневым. По мере того как на освещенное пятно лился поток энергии, его яркость росла и пятно все расширялось, напоминая стрелковую мишень с концентрическими кругами все более темно-красных оттенков. Даже на расстоянии нескольких футов стенка была нестерпимо горячей, хотя и не светилась, и Муру пришлось следить за тем, чтобы не прикасаться к ней металлическими частями своего костюма.
С губ Мура то и дело срывались ругательства, потому что выступ тоже накалился. Казалось, его успокаивали только крепкие слова. А когда плавящаяся стенка начала сама излучать тепло, объектом его проклятий стали создатели костюма. Почему они не сделали такой костюм, который не пропускал бы не только холод, но и тепло?
Но Профессиональный Оптимист - как назвал его Брэндон - одержал в нем верх. Глотая соленый пот, Мур успокаивал себя. Пожалуй, могло быть и хуже. Во всяком случае, двухдюймовая стена - не слишком серьезное препятствие. А если бы резервуар примыкал задней стенкой к наружной обшивке! Вот было бы дело - прожигать стальную броню толщиной в целый фут! Он скрипнул зубами и наклонился над пистолетом.
Раскаленное пятно светилось теперь оранжево-желтым цветом, и Мур понял, что скоро будет достигнута температура плавления бериллиевой стали. Он заметил, что из-за яркости пятна он смотрит на него лишь какую-то долю секунды, и то через большие интервалы.
Очевидно, если он хочет добиться своего, необходимо работать как можно быстрее. Лучевой пистолет не был полностью заряжен, и сейчас, выбрасывая поток энергии при максимальной концентрации почти десять минут подряд, он был уже при последнем издыхании. А стенка едва лишь миновала стадию размягчения. Снедаемый горячкой нетерпения, Мур ткнул дулом пистолета прямо в центр раскаленного пятна и тут же отдернул его обратно.
В мягком металле образовалась глубокая впадина, хотя дыры еще не было. Тем не менее Мур почувствовал удовлетворение. Цель почти достигнута. Если бы между ним и стенкой был слой воздуха, он бы уже слышал шипение и бульканье кипящей внутри воды. Давление нарастало. Сколько еще продержится плавящаяся стенка?
Затем, настолько внезапно, что Мур даже не сразу осознал это, он прожег стенку. На дне впадины образовалось крохотное отверстие, и в следующее мгновение наружу вырвалась струя кипящей воды.
Жидкий металл облепил отверстие со всех сторон, и вокруг дырки размером с горошину образовались неровные металлические лепестки. Изнутри доносился рев. Мура окутало облако пара.
Сквозь туман он увидел, что пар тотчас же конденсируется в ледяные градинки, стремительно исчезающие в пустоте.
С четверть часа он не отрывал взгляда от струи пара.
Затем он почувствовал, как едва ощутимое давление отталкивает его от корабля. Невыразимая радость охватила его, так как он понял, что корабль ускорил свой ход. Мура отталкивала от корабля его собственная инерция.
Это означало, что работа кончена - кончена успешно. Струя пара заменила ракетный двигатель.
Мур отправился в обратный путь.
Велики были ужасы и опасности путешествия к резервуару, однако еще большие ужасы и опасности должны были подстерегать Мура на обратном пути. Он безмерно устал, глаза у него болели и ничего не видели, да еще к сумасшедшей тяге гравитатора прибавилось нарастающее ускорение всего корабля. Но каким бы трудным ни был его обратный путь, он не слишком беспокоил Мура. Позднее он даже не мог припомнить деталей.
Мур не помнил, как ему удалось преодолеть все многочисленные препятствия на пути к шлюзу. Большую часть времени он был поглощен ощущением счастья и поэтому вряд ли воспринимал окружающую его реальность. В его мозгу билась одна мысль - как можно быстрее вернуться к товарищам и сообщить им радостную весть о спасении.
Внезапно он увидел перед собой дверь шлюза. Мур едва ли даже понял, что это такое. Почти неосознанно он нажал сигнальную кнопку. Инстинкт подсказал ему, что сделать это необходимо.
Майк Ши ждал его. Раздался скрип, внешняя дверь откатилась, заклинилась на прежнем месте, но потом все-таки отошла в сторону и закрылась за Муром. Затем открылась внутренняя дверь, и он упал на руки Ши.
Он чувствовал, как во сне, что его не то волокут, не то ведут по коридору к каюте. С него сорвали костюм. Горячая, жгучая жидкость обожгла ему горло. Мур захлопнулся, сделал глоток и почувствовал себя лучше. Ши спрятал бутылку джабры в карман.
Расплывчатые фигуры Брэндона и Ши сфокусировались перед его глазами и приняли нормальные очертания. Мур вытер дрожащей рукой пот со лба и попытался изобразить слабую улыбку.
– Подожди, - запротестовал Брэндон, - не говори ничего. Ты просто ходячий труп. Отдохни, тебе говорят!
Но Мур покачал головой. Хриплым, надтреснутым голосом он рассказал, как мог, о событиях последних двух часов. Повествование было бессвязным, едва понятным, но поразительно впечатляющим. Оба слушателя затаили дыхание.
– Ты хочешь сказать, - заикаясь, произнес Брэндон, - что струя воды толкает нас к Весте, подобно выхлопу ракеты?
– Совершенно верно - подобно выхлопу ракеты, - прохрипел Мур. Действие и противодействие. Дыра находится на стороне, противоположной Весте, следовательно, толкает нас к Весте.
Ши отплясывал перед иллюминатором.
– Он совершенно прав, Брэндон, мой мальчик. Уже отчетливо виден купол Беннетта. Мы приближаемся к Весте, приближаемся!
Мур почувствовал себя лучше.
– Так как раньше мы находились на кольцевой орбите, то теперь приближаемся к астероиду по спирали. По-видимому, мы опустимся на Весту через пять-шесть часов. Воды хватит еще надолго, и давление внутри по-прежнему высокое, поскольку вода вырывается наружу в виде пара.
– Пар - при такой низкой температуре в космосе? - спросил пораженный Брэндон.
– Да, пар - при таком низком давлении в космосе, - поправил его Мур. - Точка кипения воды с уменьшением давления падает, так что в космосе она крайне низка. Даже у льда давление пара достаточно для возгонки.
На его лице появилась улыбка.
– Между прочим, вода одновременно и замерзает и кипит. Я сам видел это. - После короткой паузы он спросил: - Ну, как ты теперь себя чувствуешь, Брэндон? Гораздо лучше, правда?
Брэндон смутился и покраснел. Несколько секунд он тщетно пытался подобрать слова, затем прошептал:
По-моему, я... я просто не заслуживаю спасения, после того как потерял самообладание и взвалил все бремя на твои плечи. Если хочешь, двинь меня как следует за то, что я тебя ударил. Честное слово, после этого мне будет гораздо лучше.
Мур дружески похлопал его но плечу.
– Забудь про это. Ты даже не подозреваешь, насколько близок к отчаянию был я сам. - Он заговорил громче, чтобы заглушить дальнейшие извинения Брэндона. - Эй, Майк, перестань глазеть в иллюминатор и давай сюда твою джабру.
Мгновенно на столе появилась бутылка, и Майк поставил рядом с ней три плексатроновых колпачка вместо чашек. Мур наполнил каждый до краев. Ему хотелось напиться вдрызг.
– Джентльмены, - торжественно провозгласил он, - я хочу произнести тост. - Все трое подняли стаканы. - Джентльмены, выпьем за годовой запас доброй старой Н2О, который был у нас раньше!
Айзек Азимов |
| | |
|
| Слишком страшное оружие Верховная боль в сообществе 10:35:30 |
| Карл Франтор находил пейзаж удручающе-мрачным.
Низко нависшие облака сеяли нескончаемый моросящий дождь;
невысокая, словно резиновая, растительность монотонного красновато-коричневого цвета простиралась во все стороны.
Тут и там вспархивали птицы-прыгуны и с заунывными криками проносились над головой.
Повернувшись, Карл посмотрел на крошечный купол Афродополиса, крупнейшего города Венеры.
– Господи, - пробормотал он, - даже под куполом лучше, чем в этом чудовищном мире снаружи.
Подробнее…Он поплотнее запахнулся в прорезиненную ткань накидки.
– До чего же я буду рад вернуться на Землю! Он перевел взгляд на хрупкую фигурку Антила, венерианина:
– Когда мы доберемся до развалин, Антил? Ответа не последовало, и тут Карл заметил, что по зеленым, морщинистым щекам венерианина текут слезы. Странный блеск появился в крупных, похожих на лемурьи, кротких, непередаваемо прекрасных глазах. Голос землянина смягчился:
– Прости, Антил, я не хотел ничего дурного сказать о твоей родине.
Антил повернул к нему зеленое лицо:
– Это не из-за твоих слов, мой друг. Разумеется, ты найдешь немного достойного восхищения в чужом мире. Но я люблю Венеру и плачу потому, что опьянен её красотой.
Слова произносились плавно, но с неизбежными искажениями: голосовые связки венериан не были приспособлены для резких земных языков.
– Я понимаю, тебе это представляется непостижимым, - продолжал Антил, - но мне Венера видится раем, землей обетованной... я не могу подобрать для своих чувств должных слов на вашем языке.
– И находятся же такие, кто заявляет, что лишь земляне способны любить! - В словах Карла ощущалась сильная и искренняя симпатия.
Венерианин печально покачал головой:
– Но многие способны также чувствовать, что ваш народ отвернулся от нас.
Карл поспешил сменить тему разговора:
– Скажи, Антил, разве пейзажи Венеры не представляются тебе однообразными? Ты был на Земле, ты способен меня понять. Как может эта коричнево-серая бесконечность сравниться с живыми, теплыми красками Земли?
– Для меня она несравненно прекраснее. Ты забываешь, что мое цветовое восприятие очень сильно отличается от твоего.
Как я могу объяснить тебе всю прелесть, все богатство красок, которые составляют этот пейзаж?
Он замолчал, углубившись в созерцание красот, о которых говорил, хотя для землянина мертвенная меланхолическая серость окружающего оставалась неизменной.
– Когда-нибудь, - в голосе Антила звучали пророческие интонации, Венера вновь будет принадлежать только венерианам. Нами больше не будут править выходцы с Земли, и слава предков вернется к нам.
Карл рассмеялся:
– Хватит тебе, Антил. Ты заговорил, точно головорез из Зеленых банд, которые причиняют столько хлопот правительству. Я-то думал, ты не признаешь насилия.
– Я и не признаю, Карл. - Глаза Антила стали печальными, пожалуй, даже испуганными. - Но силы экстремистов растут, и я опасаюсь наихудшего. И... и если вспыхнет открытый бунт против землян, я должен буду к нему присоединиться.
– Но ты же не согласен с ними.
– Да, конечно. - Антил передернул плечами - жест, который он перенял от землян. - Насилием мы ничего не добьемся. Вас пять миллиардов, нас едва наберется сотня миллионов. В вашем распоряжении ресурсы и оружие, а у нас ничего нет. Было бы бессмысленным риском выступить против такой силы. И даже если мы победим, то получим в наследство лишь ненависть такой силы, что мир между нашими двумя планетами станет невозможным навсегда.
– Тогда зачем тебе к ним присоединяться?
– Потому что я - венерианин. Карл опять разразился смехом:
– Похоже, патриотизм на Венере столь же иррационален, как и на Земле. Ну ладно, поспешим-ка к развалинам вашего древнего города. Теперь уже недалеко?
– Да, - ответил Антил, - теперь до них чуть больше вашей земной мили. Но помни, ты ничего не должен нарушать там. Руины Аш-таз-зора для нас священны, как единственный уцелевший след тех времен, когда мы тоже были великой расой, не то что теперешние дегенераты.
Дальше они шли в молчании, шлепая по мягкому грунту, уклоняясь от корчащихся ветвей змеедрев, обходя стороной изредка попадающиеся скачущие лозы.
Антил первым возобновил разговор:
– Несчастная Венера. - В его спокойном, грустном голосе таилась печаль. - Пятьдесят лет назад появились земляне, предложили нам мир и благоденствие - и мы поверили. Мы показали им изумрудные копи и табак джуджу - и их глаза заблестели от вожделения. Их прибывало все больше и больше, и все больше становилось их высокомерие. И теперь...
– Все это достаточно скверно, Антил, - согласился Карл, - но ты слишком уж болезненно это воспринимаешь.
– Слишком болезненно! Разве мы получили право голоса? Есть у нас хоть один представитель в Конгрессе провинций Венеры? Разве не существует законов, запрещающих венерианам пользоваться теми же стратокарами, что и землянам, питаться в тех же ресторанах, останавливаться в тех же отелях? Разве не все колледжи закрыты для нас? Разве лучшие и плодороднейшие участки почвы не присвоены землянами? Разве сохранились вообще хоть какие-то права, которые защищали бы нас на нашей собственной планете?
– Все, что ты сказал, - чистейшая правда, как это ни прискорбно. Но в свое время на Земле практиковалось такое же обращение с представителями некоторых так называемых низших рас, а потом это неравенство начало понемногу сглаживаться, пока не установился принцип полного равноправия, существующий в наше время. К тому же не забывай, что весь цвет интеллигенции Земли на вашей стороне. Я, к примеру, хоть раз проявлял малейшее предубеждение против венёриан?
– Нет, Карл, ты сам знаешь, что нет. Но сколько их, интеллигентных людей? На Земле прошли долгие и мучительные тысячелетия, полные войн и страданий, прежде чем установилось равноправие. Что, если Венера откажется ждать так долго?
Карл нахмурился:
– Ты, конечно, прав, но ждать придется. Что вам ещё остается?
– Не знаю... не знаю...
Антил смолк. Неожиданно Карлу захотелось повернуть назад, под спасительный купол Афродополиса. Сводящая с ума монотонность пейзажа и недавние сетования Антила только усилили его депрессию. Он уже совсем было собрался отказаться от этой затеи, как вдруг венерианин поднял перепончатую руку, указывая на холм впереди.
– Там вход, - сказал он. - За бесчисленные тысячелетия Аш-таз-зор скрылся под землей. Только венериане знают его местонахождение. Ты - первый землянин, которому суждено в нем побывать.
– Я сохраню вашу тайну, как и обещал.
– Тогда идем.
Антил раздвинул пышную растительность, открыв узкий проход между двумя валунами, и поманил Карла за собой. Им пришлось почти ползти по узкому сырому коридору. Антил достал из сумки атомитную лампу, её жемчужно-белый свет озарил каменные стены.
– Этот проход был обнаружен нашими предками триста лет назад, объяснил венерианин. - С тех пор город считается святыней. И все-таки потом мы о нем позабыли. Я был первым, кто посетил его после длительного перерыва. Не исключено, что это ещё один показатель нашей деградации.
Ярдов пятьсот они двигались строго по прямой, пока коридор не вывел их под просторный купол. Карл задохнулся при виде открывшегося перед ним зрелища. Остатки зданий, архитектурные чудеса, не имеющие аналогов на Земле, пожалуй, со времен Афин Перикла. Но все было обращено в руины, так что о былом великолепии города оставалось только догадываться.
Антил провел землянина наискось через открытое пространство, и они углубились в новый проход, змеей извивавшийся в скале. То тут, то там в стороны убегали ветви боковых коридоров, несколько раз Карл замечал обломки каких-то конструкций. С какой радостью он взялся бы за исследования, но боялся отстать от Антила.
Они вновь выбрались на открытое место, на сей раз перед огромным, широким зданием, сложенным из гладкого зеленого камня. Его правое крыло было полностью разрушено, но все остальное, похоже, пострадало мало.
Глаза венерианина сияли, его худенькая фигурка горделиво распрямилась.
– Это примерно то же, что земные музеи науки и искусства. Ты сможешь увидеть здесь величайшие достижения древней культуры.
С трудом сдерживая волнение, Карл огляделся - первый землянин, смотревший на достижения этой древнейшей цивилизации. Он обнаружил, что за центральной колоннадой находится ряд глубоких ниш. Потолок представлял собой одно гигантское полотно, тускло мерцавшее в свете атомитной лампы.
Заблудившись в чудесах, землянин бродил по залам. Впечатление невероятной чуждости производили окружавшие его скульптуры и полотна, но неземное происхождение лишь удваивало их красоту.
Карл понимал, что упускает что-то жизненно важное в венерианском искусстве просто из-за отсутствия общей почвы между земной культурой и этой, но он мог оценить техническое совершенство произведений. Особенно он восхищался цветовым богатством живописи, гамма цветов которой лежала далеко за пределами когда-либо встречавшегося на Земле. Картины пошли трещинами, поблекли, местами облупились, но гармоничность и естественность изображений были просто великолепны.
– Сколько бы ещё сделал Микеланджело, - сказал Карл, - обладай он присущим венерианскому глазу невероятным восприятием цвета!
Антил от удовольствия выпятил грудь.
– У каждой расы свои особенности. Я часто хотел, чтобы мои уши могли улавливать слабейшие тона и оттенки звука так же, как, говорят, это свойственно землянам. Тогда, возможно, я сумел бы понять, что же такого прекрасного таится в вашей музыке. А так она представляется мне невыносимо монотонной.
Они двинулись дальше, и с каждой минутой мнение Карла о венерианской культуре все возрастало. Им попадались длинные и узкие ленты тонкого металла, сложенные вместе, покрытые линиями и овалами венерианской письменности - их были тысячи и тысячи. И на них, думал Карл, могли быть запечатлены такие секреты, за которые земные ученые отдали бы половину жизни.
Наконец, когда Антил указал на крошечный, дюймов шесть в высоту, предмет и сообщил, что, согласно надписи, это одна из моделей ядерного конвертора, на несколько порядков превышающего по эффективности серийные земные модели, Карл взорвался:
– Почему бы вам не раскрыть эти секреты Земле? Да стоит там только узнать о ваших достижениях, и венериане займут значительно более высокое положение, чем сейчас.
– Да, они смогут использовать наше древнее знание, - с горечью возразил Антил, - но это не значит, что они откажутся от привычки презирать Венеру и её народ. Надеюсь, ты не позабыл о своем обещании сохранить все в тайне.
– Нет, я буду держать язык за зубами, но, думаю, ты совершаешь ошибку.
– Я так не думаю. - Антил свернул к проходу в зал, но Карл задержал его.
– А разве в эту маленькую, комнатушку мы не заглянем? - спросил он.
Антил повернулся, в его глазах читалось удивление.
– Комнатушку? О какой комнатушке ты говоришь? Тут нет никаких комнат.
Брови Карла поползли вверх, и он молча указал на тоненькую трещину, пересекающую заднюю стену.
Венерианин Пробормотал что-то, с трудом дыша от волнения, опустился на колени и ощупал шов чуткими пальцами.
– Помоги мне, Карл. Думаю, эту дверь уже давно не открывали. К тому же на ней нет никаких надписей. Я нигде не встречал упоминаний о том, что она вообще должна здесь находиться. А я знаю развалины Аш-таз-зора, пожалуй, лучше всех.
Они вместе навалились на секцию стены, которая со скрипом отошла немного назад, а потом отодвинулась так резко, что они свалились в крохотное, почти пустое помещение. Вскочив на ноги, они огляделись.
Карл указал на рваные, неровные ржавые полоски на полу и стене там, где она соприкасалась с дверью.
– Похоже, твои предки запечатали эту комнату просто и эффективно. Лишь многовековая ржавчина разъела запоры. Думаешь, они спрятали здесь что-нибудь серьезное?
– Тут не было никакой двери, когда я приходил сюда в последний раз. Но все-таки... - Антил поднял атомолампу повыше и быстро оглядел помещение. Похоже, здесь ничего и не было.
Он был прав. Сбоку от удлиненного ящика неопределенной формы, стоявшего на шести коротеньких ножках, пространство было заполнено прямо-таки невероятным количеством пыли - и праха, и все помещение походило на давным-давно замурованную усыпальницу.
Карл попытался сдвинуть ящик. Это ему не удалось, но крышка под нажимом пальцев шевельнулась.
– Крышка сдвигается, Антил. Смотри!
Он отставил тонкую пластину в сторону. В ящике лежали квадратная плитка из какого-то стекловидного материала и пять шестидюймовой длины цилиндров, напоминавших поршневые авторучки.
Увидев, содержимое, Антил взвизгнул от восторга - за все время их знакомства Карл видел его таким впервые - и, забормотав что-то по-венериански, поднес к глазам стеклянную пластину. Карл, удивление которого росло, придвинулся поближе. Пластинку покрывали разноцветные крапинки, но вряд ли они послужили причиной для такой невероятной радости.
– Слушай, что это такое?
– Это документ на нашем древнем церемониальном языке. До сих пор нам попадались лишь его разрозненные фрагменты. Это величайшая находка.
– Слушай, что это такое?
– Это документ на нашем древнем церемониальном языке. До сих пор нам попадались лишь его разрозненные фрагменты. Это величайшая находка.
– Ты можешь расшифровать текст? - Карл поглядел на пластинку со значительно большим уважением.
– Думаю, смогу. Это мертвый язык, а я знаю чуточку больше дилетанта. Видишь ли, это цветовой язык. Каждое слово составлено из комбинации двух, реже трех цветовых точек. Цвета имеют миллионы оттенков, так что землянину, даже имеющему ключ к языку, пришлось бы воспользоваться спектроскопом, чтобы прочитать текст.
– Ты что, можешь справиться с этим прямо сейчас?
– Мне так кажется, Карл. Атомитная лампа довольно точно воспроизводит дневной свет, так что с этой стороны не должно быть затруднений. Но как бы то ни было, потребуется определенное время, так что, пожалуй, тебе лучше пойти прогуляться. Опасности заблудиться здесь нет, если, конечно, ты не надумаешь покинуть пределы здания.
Карл ушел, прихватив с собой вторую атомолампу, а Антил склонился над древним манускриптом, медленно и мучительно расшифровывая его.
Минуло два часа. Землянин вернулся и увидел на лице своего друга выражение ужаса, чего раньше никогда не случалось. Цветное "сообщение" лежало позабытым у его ног. Громкие шаги землянина не произвели на Антила никакого впечатления. Оцепенев, он застыл в непонятном испуге.
Карл рванулся к нему:
– Антил, Антил, тебе плохо?
Голова венерианина медленно повернулась, словно ей приходилось двигаться в густой жидкости; глаза невидяще уставились на человека. Карл вцепился в худые плечи Антила и немилосердно затряс его.
Антил постепенно приходил в себя. Высвободившись из рук Карла, он поднялся, вынул из тайника пять цилиндрических предметов и опустил их в сумку. Потом с непонятным отвращением отправил туда же плитку, которую расшифровывал.
Покончив с этим, он положил крышку ящика на место и, махнув Карлу, вышел из комнаты.
– Нам пора. Мы и так задержались здесь слишком долго. - В голосе его слышались странные, напряженные нотки, от которых землянину стало не по себе.
Они в молчании проделали весь обратный путь, пока наконец не оказались на дождливой поверхности Венеры. Близились сумерки. Карл почувствовал растущий голод. Им следовало поторопиться, если они хотели достичь Афродополиса до ночи. Карл поднял воротник плаща, поглубже надвинул прорезиненную шляпу и тронулся в путь.
Тянулись миля за милей, и город-купол на фоне серого горизонта становился все крупнее. Землянин жевал отсыревшие сандвичи с ветчиной, истово мечтая поскорее очутиться в сухом уюте Афродополиса. Но хуже всего было то, что обычно дружелюбный венерианин продолжал хранить каменное молчание, удостаивая своего спутника только быстрым взглядом.
Карл воспринимал это философски. Он относился к венерианам с гораздо большим уважением, чем подавляющее большинство землян, но даже он испытывал легкое презрение к чрезмерно эмоциональному характеру соплеменников Антила. Это непроницаемое молчание было выражением чувств, которые Карл проявил бы, разве что тяжело вздохнув или нахмурив брови. Все это Карл понимал и настроение Антила его почти не задевало.
И все же выражение отчаянного страха в глазах Антила вызывало некоторое недоумение. Он перевел написанное на той квадратной пластине и испугался. Что за тайну могли вложить в это сообщение высокообразованные прародители венериан?
В конце концов Карл заставил себя спросить, однако голос его звучал неуверенно.
– Что ты вычитал в той пластине, Антил? Думаю, это может быть интересно и мне, учитывая, какое впечатление она на тебя произвела.
В ответ Антил сделал жест, веля поторопиться, и скользнул в сгущавшуюся тьму почти с удвоенной скоростью. Карл ощутил недоумение и даже обиду. И за все время оставшегося пути уже больше не пытался заговаривать с венерианином.
Однако, когда они добрались до Афродополиса, Антил нарушил молчание. Его морщинистое лицо, осунувшееся и напряженное, обратилось к Карлу с тем выражением, какое бывает после принятия мучительно выстраданного решения.
– Карл, - сказал он, - мы были друзьями, поэтому я хочу дать тебе несколько дружеских советов. На следующей неделе ты отправишься на Землю. Я знаю, твой отец - достаточно влиятельное лицо среди советников президента планеты. Да и ты скорее всего станешь в недалеком будущем крупной фигурой. Если так случится, умоляю тебя, направь все силы на то, чтобы Земля пересмотрела свое отношение к Венере. Я, в свою очередь, будучи наследственным вождем самого большого на Венере племени, приложу все усилия, чтобы предотвратить любые попытки насилия.
Землянин нахмурился:
– Похоже, за всем этим что-то кроется. Но я здесь ни при чем. Ты хочешь ещё что-то сказать?
– Только это. Или же наши отношения улучшатся... или же... вся Венера восстанет. И тогда у меня не останется выбора, кроме как служить ей душой и телом, а в таком случае Венере недолго оставаться беззащитной.
Эти слова только развеселили землянина.
– Ладно, Антил, твой патриотизм замечателен и недовольство оправданно, но мелодрамы и шовинизм на меня не действуют. Прежде всего я реалист
– Верь мне, Карл. То, что я сейчас тебе сказал, - в высшей степени реально. - В голосе венерианина прозвучала непреодолимая убежденность. - В случае восстания на - Венере я не смогу гарантировать безопасность Земли!
– Безопасность Земли?! - Невероятность услышанного ошеломила Карла.
– Да, - продолжал Антил, - поскольку в моих силах уничтожить Землю. Я сказал все
Он повернулся и нырнул в заросли, направляясь к маленькой венерианской деревушке, приютившейся у гигантского купола.
Прошло пять лет - лет бурных и неспокойных, - и Венера очнулась от сна подобно пробудившемуся вулкану. Недальновидные земные власти Афродополиса. Венерии и других городов-куполов благодушно пренебрегали всеми тревожными сигналами. Если они и вспоминали когда-нибудь о маленьких зеленых венерианах, то непременно с презрительной гримасой, словно говоря: "А, эти твари!"
Но терпение "тварей" наконец истощилось; с каждым новым днем националистические Зеленые банды прибавляли в численности, голоса их становились все более громкими. И в один серый день, похожий на все прочие, толпы туземцев забурлили вокруг городов.
Небольшие купола оказались захваченными, так и не успев оправиться от изумления. За ними последовали Нью-Вашингтон, Гора-Вулкан и Сен-Дени, то есть весь Восточный Континент. Прежде чем ошеломленные земляне успели сообразить, что происходит, половина Венеры больше не принадлежала им.
Земля, шокированная и потрясенная этой неожиданной неприятностью, которую, разумеется, ничего не стоило предвидеть, бросила все людские и материальные ресурсы на помощь жителям осажденных городов, снарядив огромный флот.
Земля была раздражена, но не испугана, пребывая в убеждении, что области, утраченные по растерянности, на досуге могут быть легко возвращены назад, а территории, сохраненные по сей день, не могут быть потеряны никогда. По меньшей мере, в это хотели верить.
Так что нетрудно вообразить оцепенение земных лидеров, когда наступление венериан не приостановилось. Венерия была достаточно обеспечена оружием и продовольствием; были поставлены её защитные экраны, а люди находились на постах. Крошечная армия голых, безоружных туземцев надвинулась на город и потребовала безоговорочной капитуляции. Венерия высокомерно отказалась," сообщения на Землю были полны шуток насчет безоружных дикарей, так быстро потерявших голову от успехов.
Потом неожиданно сообщения перестали поступать, а в Венерию вступили венериане.
Падение Венерии повторялось снова и снова - с другими городами-крепостями. Сам Афродополис с его полумиллионным населением пал перед жалкой полутысячью венериан. И это несмотря на тот факт, что в распоряжении защитников было любое известное на Земле оружие.
Земное правительство скрывало факты; население Земли оставалось в неведении относительно странной войны на Венере. Но высшие правительственные чиновники хмурились, когда слышали непонятные слова Карла Франтора, сына министра образования.
Ян Хеерсен, военный министр, в ярости вскочил, ознакомившись с содержанием доклада.
– И вы серьезно, пытаетесь убедить нас на основании случайного заявления полусвихнувшейся жабы, чтобы мы заключили мир с Венерой на их условиях? Абсолютно невозможно! Что этим проклятым тварям требуется, так это броневой кулак. Наш флот вышибет их из Вселенной, и ждать этого осталось недолго.
– Вышибить их не так просто, - произнес седобородый Франтор-старший, спеша поддержать сына. - Многие из нас не раз заявляли, что правительственная политика относительно Венеры ошибочна. Кто знает, что они способны предпринять в ответ на наше нападение?
– Детские сказочки! - рявкнул Хеерсен. - Вы думаете о жабах как о людях. Они - животные и должны быть благодарны за те блага цивилизации, что мы им несем. Не забывайте, мы относимся к ним гораздо лучше, чем во время ранней истории относились к некоторым из земных рас, к краснокожим например.
Карл Франтор снова не удержался и взволнованно заговорил:
– Нам следует все разузнать, господа! Угроза Антила слишком серьезна, чтобы ею пренебречь, и неважно, что звучит она глупо... Впрочем, в свете побед венериан она звучит не так уж и глупо. Я предлагаю послать меня и адмирала фон Блумдорфа в качестве послов. Позвольте мне добраться до сути этого дела, прежде чем мы перейдем к атаке.
Президент Земли, мрачноватый Жюль Дебю, впервые заговорил:
– В конце концов, в предложении франтора есть смысл. Пусть так и будет. Есть другие предложения?
Предложений больше не последовало, только Хеерсон нахмурился и злобно фыркнул. Таким образом, неделю спустя Карл Франтор сопровождал космическую армаду, отправившуюся с Земли в направлении Венеры.
Странная Венера встретила Карла после пятилетнего отсутствия. Тот же нескончаемый дождь, то же монотонное, угнетающее чередование коричневого и серого, те же разбросанные города-купола, но как же все здесь переменилось!
Там, где раньше высокомерные земляне презрительно шествовали среди толп ежившихся от страха туземцев, ныне распоряжались венериане. Афродополис стал столицей планеты, а бывший кабинет губернатора занимал теперь... Антил.
Карл с сомнением глядел на него, плохо понимая, что следует сказать.
– А я был склонен думать, что ты... марионетка, - решился он наконец. - Ты... пацифист.
– От меня ничего не зависело. Все решил случай, - возразил Антил. - Но ты... Никак не мог предположить, что именно ты будешь представлять свою планету на переговорах.
– Это потому, что ты напугал меня глупыми угрозами несколько лет назад, и потому еще, что я оптимистичнее всех отнесся к вашему восстанию. Вот я и прилетел, как видишь, но не без сопровождения. - Он небрежно указал рукой в. небо, где неподвижно и угрожающе зависли звездолеты.
– Собираешься меня запугать?
– Нет! Мне хотелось бы узнать твои цели и требования.
– Они легко выполнимы. Венера требует признания её независимости: мы предлагаем мир, а также свободную и неограниченную торговлю.
– И ты предлагаешь нам согласиться на это без борьбы...
– Надеюсь... для блага Земли же. Карл нахмурился и раздраженно откинулся на спинку кресла.
– Ради Бога, Антил, время таинственных намеков и недосказанных угроз прошло. Поговорим в открытую. Как вам удалось так легко захватить Афродополис и остальные города?
– Нас вынудили к этому, Карл. Мы этого не хотели. - Голос Антила стал резким от волнения. - Они не приняли наших требований и начали стрелять из тонитов. Нам... нам пришлось применить... оружие. После чего нам пришлось большую часть их убить... из милосердия.
– Ничего не понимаю. О каком оружии ты говоришь?
– От меня ничего не зависело. Помнишь наше посещение Аш-таз-зора, Карл? Запечатанная комната, древний манускрипт, пять небольших цилиндриков?
Карл угрюмо кивнул:
– Я так и подумал, но не был уверен.
– Это чудовищное оружие, Карл. - Антил содрогнулся, точно сама мысль о нем была невыносима. - Древние изобрели его... но ни разу не использовали. Они сразу же .упрятали его подальше, и представить не могу, почему вообще не уничтожили. Я надеялся, что они хотя бы испортили его. я в самом деле на это надеялся. Но оно оказалось в превосходном состоянии, и именно я его обнаружил и... был вынужден применить... на благо Венеры. - Его голос упал до шепота, и венерианин с явным усилием заставил себя собраться и продолжить рассказ. - Небольшие безобидные на вид стерженьки - да ты и сам их видел - способны генерировать силовые поля неизвестной природы - прадеды мудро позаботились не разъяснять научные основы оружия, - разрушающие связи между разумом и мозгом.
– Что? - Карл застыл, от изумления раскрыв рот. - О чем ты говоришь?
– Ты же должен знать, что мозг - скорее вместилище разума, нежели сам разум. Природа разума - это тайна, она была неведома даже нашим прародителям, но какой бы она ни была, разум использует мозг в качестве посредника между собой и материальным миром.
– Понял. - И ваше оружие отделяет разум от мозга... разум оказывается беспомощным... словно космопилот, потерявший контроль.
– Понял. - И ваше оружие отделяет разум от мозга... разум оказывается беспомощным... словно космопилот, потерявший контроль.
Антил с серьезным видом кивнул.
– Видел ты когда-нибудь животное без мозга? - - неожиданно спросил он.
– Хм-м... да, собаку... в колледже, на занятиях по биологии.
– Тогда пошли, я тебе покажу человека без разума.
Карл и венерианин вошли в лифт. Когда они спустились на нижний тюремный - этаж, в мыслях Карла царила сумятица. Он разрывался между ужасом и яростью, его одновременно охватывали и безрассудное желание убежать, и непреодолимая тяга убить Антила здесь же, на месте. Все
– Ха! Да это самая простая часть всей чертовой затеи. Сунули вам лунатика, заявив: "Вот оно, новое оружие!", и вы это скушали без каких-либо вопросов! Продемонстрировали они вам свое "ужасное оружие"? Хотя бы показали его вам?
– Разумеется, нет Оружие смертельно. Не будут же они убивать венерианина, чтобы доставить мне удовольствие! А насчет демонстрации... Вы бы стали показывать противнику свою козырную карту? Ну а теперь ответьте на несколько моих вопросов. Почему Антил так непоколебимо в себе уверен? Каким образом он так легко и быстро захватил Венеру?
– Пожалуй, объяснить этого я сейчас не смогу. Но разве это что-нибудь доказывает? Как бы то ни было, мне уже дурно от этой болтовни. Мы атакуем их, а все ваши теории - к дьяволу! Я их поставлю перед тонитами, тогда сами увидите, как изменятся их лживые рожи.
– Но, адмирал, вы обязаны сообщить о моем докладе президенту.
– А я и сообщу... когда верну Афродополис землянам, Он повернулся к блоку централизованной связи:
– Внимание всем кораблям! Боевое построение! Цель - Афродополис! Залп всеми тонитами через пятнадцать минут!
Он бросил взгляд на адъютанта:
– Передайте капитану Ларсену, пусть сообщит венерианам, что им дается на размышление пятнадцать минут, чтобы выбросить белый флаг.
Минуты до атаки прошли для Карла Франтора в невыносимом напряжении. Он сидел сжавшись, молча закрыв лицо руками; тихий щелчок хронометра в конце каждой минуты отдавался в его ушах громом. Он отмечал их едва слышным шепотом:
– восемь.. девять.. десять... Боже мой!
Всего пять минут до неминуемой смерти! Но так ли уж она неминуема? Что, если фон Блумдорф прав? Что, если венериане просто блефуют?
В рубку ворвался адъютант и отдал честь.
– От жаб пришел ответ, сэр.
– Ну? - Фон Блумдорф нетерпеливо подался вперед.
– Они сообщают "Немедленно прекратите атаку В противном случае мы снимаем с себя ответственность за последствия.
– И это все? - Последовала грубейшая ругань.
- Да, сэр.
Очередной поток ругани.
– Дьявольские наглецы. Изворачиваются до последнего. Едва он успел договорить, как пятнадцать минут истекли и могучая армада пришла в движение. Четкими, стройными рядами она метнулась вниз, к облачному покрывалу планеты. Адмирал, злобно оскалясь, с удовольствием следил за этим наводящим ужас зрелищем по телеэкрану... когда геометрически стройные боевые порядки неожиданно сломались.
Адмирал захлопал глазами, потом потер их. Всю передовую часть флота внезапно охватило безумие. Сначала они притормозили, потом помчались в разные стороны под самыми сумасшедшими углами.
Потом последовали рапорты от уцелевшей части флота, извещающие, что левое крыло перестало отвечать на радиовызовы.
Нападение на Афродополис провалилось. Адмирал фон Блумдорф топал ногами и рвал на себе волосы.
– Вот оно, их оружие в действии, - вяло пробормотал Карл Франтор и вновь погрузился в безразличное молчание.
Из Афродополиса не поступило ни слова.
Добрых два часа остатки земного флота потратили на борьбу с собственными кораблями, гоняясь за вышедшими из повиновения космолетами. Каждый пятый им настичь так и не удалось: одни направились прямым курсом на Солнце, другие умчались в неведомом направлении, кое-кто врезался в Венеру.
Когда уцелевшие корабли левого крыла были собраны, ступившие на их борт ничего не подозревавшие спасательные отряды ужаснулись. Семьдесят пять процентов личного состава каждого корабля потеряли человеческий облик, превратившись в безумных кретинов. На многих кораблях не осталось ни одного нормального человека.
Одни, застав такую картину, кричали от ужаса и ударялись в панику, других рвало, и они спешили отвести глаза. Один из офицеров, с первого взгляда сориентировавшись в ситуации, выхватил атомный пистолет и пристрелил всех безумцев.
Адмирал фон Блумдорфф был конченым человеком: узнав о самом худшем, он разом превратился в жалкую, с трудом передвигающуюся развалину, способную лишь на бесполезную ярость. К нему привели одного из безумных, и адмирал отшатнулся.
Карл Франтор поднял на него покрасневшие глаза.
– Ну, адмирал, вы удовлетворены?
Но адмирал не стал отвечать. Он выхватил пистолет и, прежде чем кто-либо успел остановить его, выстрелил себе в висок.
И вновь Карл Франтор стоял перед президентом. Его доклад был четок, и не вызывало сомнений, какой курс предстоит теперь избрать землянам.
Президент Дебю покосился на одного из безмозглых, доставленного сюда в качестве образца.
– Мы проиграли, - произнес он. - Нам приходится согласиться на безоговорочную капитуляцию... Но придет день... - Его глаза вспыхнули при мысли о возмездии.
– Нет, господин президент, - зазвенел голос Карла. - Такой день не наступит. Мы должны предоставить венерианам то, что им причитается, свободу и независимость. Пусть прошлое останется прошлым. Да, многие погибли, но это расплата за полувековое рабство венериан. Пусть этот день станет началом новых отношений в Солнечной системе.
Айзек Азимов |
| | |
| Позавчера — вторник, 13 ноября 2018 г. |
|
| Взято: Тест: Тайная поклонница - Касю Киёмицу Sawamura Kira 16:42:04 |
 | NBene 19 июля 2017 г. 22:24:37 написала в своём дневнике •try your luck•
В нерешительности переминаясь с ноги на ногу, [Твоё имя] стояла напротив комнаты, где проживал Касю Киёмицу, и теребила конверт с письмом, написанным ещё задолго до прихода сюда. И поводом к решительным действиям послужили не столько рвущиеся наружу чувства девушки, сколько поведение самого парня: пару дней назад Касю закатил настоящую сцену ревности. Искренне радуясь, что несколько раненых наконец пошли на поправку, [Твоё имя] круглые сутки дежурила у их постелей, обрабатывая и перевязывая раны, унося и принося еду, разве что с ложечки не кормила. И Касю это совершенно не понравилось. «Они просто не хотят возвращаться на поле боя, вот и притворяются, чтобы ты подольше с ними сидела!» – возмущённо заявлял Касю. «Что ты такое говоришь! – защищала пострадавших девушка. – Они же ранены, им нужен уход!» «А другим мечам, про которые ты забыла, уход разве не нужен?» [Твоё имя] помотала головой, отгоняя наваждение: эта неприятная сцена ещё долго не выйдет у неё из головы. Надо сказать, данный случай не был единичным: Касю ворчал и ёрничал каждый раз, когда [Твоё имя], по его мнению, слишком много времени проводила в компании других мечей либо надолго задерживалась у кого-то. И девушка понимала, что этому нужно положить конец. Из раздумий [Твоё имя] вывели приближающиеся голоса, и она засуетилась, осознав, что так и осталась стоять с конвертом в руках. Не придумав ничего лучше, она молниеносно ворвалась в пустующую комнату и припала ухом к бумажной перегородке. Касю возвращался в свои покои. Охнув, девушка поспешно бросила конверт на его постель и спряталась в проёме в стене. Зайдя в комнату, парень сразу заметил белеющее на его подушке нечто. – Письмо? Интересно, от кого? – Касю повертел конверт в руках. – И как оно тут оказалось?.. Он внимательно обвёл взглядом комнату, и [Твоё имя] ещё сильнее вжалась в стену, боясь быть обнаруженной. Послышалось шуршание и звук рвущегося конверта. «Несправедливо полагать, будто если ты станешь хуже выглядеть или что-то вроде того, то я начну по-другому к тебе относиться или меньше любить. Нет, я люблю тебя совсем не за это». – Госпожа [Твоё имя] любит меня?! – воскликнул Касю, не веря своим глазам и чувствуя, что стремительно краснеет. «Я люблю тебя за то, какой ты есть, за то, как ты смотришь на меня и по-своему оберегаешь. И даже если у меня не всегда хватает времени на тебя, моё отношение неизменно. Пожалуйста, не сомневайся в моих чувствах». Какое-то время Касю молча стоял посреди комнаты, пытаясь унять сердцебиение. – Госпожа [Твоё имя], – позвал он с дрожью в голосе, – ты же всё это время стояла там, так ведь?.. Красная от смущения девушка вышла из укрытия, не поднимая глаз на Касю. Парень в мгновение ока оказался перед ней, прижимая к стене. – Больше не заставляй меня так ревновать, – сказал Касю, перед тем как начал покрывать лицо [Твоё имя] поцелуями.  Оодачи Ишикиримару: /Считает проявление симпатии и вспышки ревности Касю ещё детскими и думает, что ваш союз долго не продлится, понимая, однако, что это не ему решать, поэтому помалкивает./ Таротачи: – Госпожа [Твоё имя], мой брат не слишком Вам докучает? – Нет, – девушка задумалась, – а должен? – Ах, так он ещё не сказал Вам? – как-то странно протянул брюнет. – Тогда забудьте. /Своими речами ввёл тебя в заблуждение. Знает о чувствах брата к тебе, но намеренно держит тебя в неведении, считая, что узнать обо всём ты должна непосредственно от самого Джиротачи./ Джиротачи: – Хозяйка решила почтить меня своим присутствием? Я рад! – щебетал Джиротачи, откупоривая очередную бутылочку саке. Он вылил прозрачную жидкость в тёко и протянул её [Твоё имя]: – Нет ничего лучше прохладного саке в жаркий летний день! Девушка тактично, но решительно отклонила предложение: – Спасибо, но у меня сегодня много дел. – Как пожелаете, – улыбнувшись, пожал плечами Джиротачи и одним махом опустошил ёмкость. /За беззаботным и игривым поведением в твоём присутствии скрывается нечто большее: Джиротачи ты очень нравишься, но он не знает, как ты его воспринимаешь, вот и пытается выведать это проверенным методом – напоив собеседника и дождавшись момента, когда тот сам начнёт откровенничать./ Тачи Микадзуки Мунечика: – Касю – порывистый и строптивый, а [Твоё имя] – спокойная и собранная, – рассуждал Микадзуки. – Они разные, но это именно то, что им нужно. /Полагает, что вы с Касю уравновешиваете друг друга, и весьма доволен этим фактом./ Когицунэмару: /С некоторых пор смотрит на тебя немного насмешливо. Удобно же ты, по его мнению, устроилась: Касю тебя на руках носить готов, Джиротачи – развлекает, а Мицутада с Хорикавой – так те и вовсе наперегонки бегут помогать по хозяйству./ Ичиго Хитофури: – Зря Вы столько думаете об отношениях между Вами и Касю Киёмицу, госпожа, – успокаивал девушку Ичиго, – повода для беспокойства тут нет. – Но ведь ревность рождается из-за неуверенности в себе, – возразила [Твоё имя]. – А мой избранник довольно ревнив... – Он просто очень о Вас беспокоится. Когда любишь кого-то, его благополучие становится для тебя на первое место, и ты начинаешь заботиться о нём даже больше, чем о себе самом, – мягко рассказывал Ичиго. – Я говорю так, потому что у меня самого есть младшие братья. /У вас уже сф | |
offline
— записи
— ленты друзей
